Карибская тайна. Немезида

— Так вы понимаете это, в самом деле понимаете? Да, я вижу, что это так... Тут ничего не поделаешь. Наша память всегда возвращается к этому милому, любимому ребенку. Она была мне как родная дочь. И, кстати, была дочерью одной из моих самых лучших подруг. Разумная была девочка. Очень умная. И хорошая художница. Она преуспевала в учебе живописи и дизайну. Я очень гордилась ею. И вот — несчастная страсть к этому жуткому умственно искалеченному мальчишке...

— Вы имеете в виду Майкла Рэфьела, сына мистера Рэфьела?

— Да. О, если бы только он никогда не появлялся здесь! Однако случилось так, что его занесло в наши края, и отец предложил ему навестить нас... словом, он явился и отобедал с нами. Он умел произвести впечатление, казаться очаровательным. Однако всегда был скверным, испорченным мальчишкой. Успел дважды побывать в тюрьме, очень скверно обращался с девушками. Но я никогда не допускала мысли, что Верити может... Она по уши влюбилась в него. Должно быть, это часто случается с девушками ее возраста. Он словно околдовал ее Верити не думала больше ни о чем другом, не желала слышать даже направленного против него слова И настаивала на том, что во всем случившемся с Майклом нет его вины. Знаете, как говорят эти девчонки. «Все настроены против него» — вот что они говорят. Все против него. Никто ему не помог. Ох, как устаешь от подобных речей!.. Неужели никто не способен вложить долю разума в этих девиц?

— Обыкновенно разума в них немного, — согласилась мисс Марпл.

— Она ничего не желала слышать. Я., я попыталась отвадить его от дома Я запретила ему впредь появляться здесь. Конечно, я совершила глупость. Это я поняла потом. Мой запрет привел лишь к тому, что они стали встречаться где-то вне дома. Не знаю где. Они назначали свидания в разных местах. Он забирал ее в каком-нибудь назначенном месте в свою машину и привозил домой поздно вечером. А один или два раза привозил только на следующий день. Я пыталась сказать им, что историю эту следует прекратить, прекратить совсем, однако они меня не слушали Верити ничего не хотела слышать. А от него я, конечно, и не ждала понимания.

— Значит, она намеревалась выйти за него замуж? — спросила мисс Марпл.

— Ну, я не думаю, чтобы дело зашло настолько далеко. Сомневаюсь, чтобы он хотел жениться на ней или даже просто думал об этом.

— Сочувствую, от всей души сочувствую вам, — проговорила мисс Марпл. — Вам пришлось много страдать.

— Да. Но самым худшим было опознание тела. Это случилось потом, уже после того, как она исчезла из нашего дома. Конечно, мы думали, что она убежала с ним, и надеялись на то, что однажды получим от нее весть. Я знала, что полиция относится к делу весьма серьезно. Они вызвали Майкла в полицейский участок, чтобы он помог им в расследовании, и его рассказ о себе не согласовывался с тем, что говорили местные люди... А потом ее нашли. Довольно далеко отсюда. Примерно в тридцати милях. Посреди кустов в какой-то канаве вдоль уединенной аллеи, куда нечасто заходят люди. Да, мне пришлось идти и осматривать ее тело в морге. Жуткое зрелище. Эта жестокость... эта сила... Чего он хотел этим добиться от нее9 Разве не достаточно было просто задушить? Он удавил ее собственным ее же шарфом... Не могу... не могу больше вспоминать об этом. Это невыносимо... невыносимо.

По щекам ее потекли слезы.

— Сочувствую вам, — проговорила мисс Марпл. — От всей души сочувствую.

— Надеюсь на это. — Клотильда вдруг посмотрела на нее. — Хотя вы еще не знаете самого худшего об Антее.

— Чего именно?

— Даже я не знаю, что творилось с Антеей.

— Что вы хотите этим сказать?

— В то время она сделалась очень странной. Она... она начала ревновать. Она вдруг стала проявлять враждебность к Верити... смотреть на нее с нескрываемой ненавистью. Иногда я думала... думала, что, быть может... о нет, это ужасно, нельзя думать подобные вещи о собственной сестре, — что она на кого-нибудь набросится. Знаете, ею овладевали иногда настоящие приступы ярости. Я хотела понять, не тем ли они вызваны... о нет, нельзя говорить подобные вещи. Ни о чем таком и речи не может быть. Прошу вас, забудьте все, что я вам здесь наговорила. Все это ерунда и бессмыслица, бессмыслица и ерунда. Впрочем... ладно, она не вполне нормальна. И я привыкла смиряться с этим. Когда мы были маленькими, она пару раз творила неприглядные вещи с животными. У нас был попугай. Говорящий... говорил всякие глупости, которые можно ожидать от попугая; а она свернула ему шею, и с тех пор я не могла относиться к ней как прежде. Я почувствовала, что не могу доверять ей. И с тех самых пор ни разу не чувствовала... о боже, я сама впадаю в истерику!

— Не надо, не надо, — посоветовала мисс Марпл, — не надо думать об этих вещах.