Карибские каникулы, или Метанойа

Все это показалось Деревянко жутко подозрительным. Она вообще страдала манией преследования и всегда была настороже. Начитавшись любимых детективов, которые она проглатывала по штуке в день, Лена возомнила себя выдающимся сыщиком, а всех окружающих – потенциальными преступниками. Вела она себя соответствующим вы–бранной роли образом. Незнакомый человек ни под каким видом не мог получить у нее никакой информации. Удивительно, что ее вообще еще держали на работе, так как даже расписание приема специалистов она выдавала скрепя сердце, страшно переживая, что разглашает столь конфиденциальные сведения.

Подозрительного посетителя Ленка в два счета выставила за дверь, прикинувшись, по своему обыкновению, то ли слабоумной, то ли глухонемой. Марину же сочла необходимым предупредить о грозящей ей опасности, чтобы та приняла необходимые меры предо–сторожности. По мнению Деревянко, Марине следовало несколько дней не выходить на работу и сменить место жительства на неопределенный срок, чтобы сбить с толку преследователей. Также очень желательными она считала мероприятия по изменению внешности, для проведения которых готова была предоставить Марине весь имеющийся у нее арсенал париков и прочих маскировочных средств.

Марина, морщась от головной боли, выслушивала Ленкин бред, стараясь сообразить, у кого на самом деле высокая температура, у нее или у Деревянко. По всему получалось, что Деревянко тоже нездорова. Быть может, даже более, чем Марина.

Когда Лена узнала, что Марина на работу не выйдет, она успокоилась и даже обрадовалась.

– Ну слава Богу! Сиди дома и не высовывайся, – скомандовала она, – а я буду держать ситуацию.

Какую ситуацию будет держать Лена, Марина так и не поняла. То ли в силу нежданно нагрянувшей болезни, то ли из-за природной несообразительности. Зато ей очень ярко представилась картина: маленькая и хрупкая Л. Деревянко, гордо выставив вперед руки, держит огромный куль с надписью «СИТУАЦИЯ». Следующий кадр, и изможденная Ленка лежит ничком, придавленная непосильной ношей.

Образ был настолько отчетливым, что Марина испугалась, что подкосивший ее недуг плавно перетек в стадию бреда и галлюцинаций, и решила выпить еще и фервекс. На всякий случай. После чего она закуталась в одеяло и приготовилась мужественно сносить муки, принесенные внезапной инфекцией.

Примерно через полчаса лекарство подействовало, температура спала. Пронзительно зазвонил телефон. «Наверное, это Сергей». Марина поспешно сняла трубку.

Но это была Инка. Услышав удрученный голос подруги, Марина незамедлительно представила следующую картинку: Инночка стоит на табуретке, засунув голову в петлю, свисающую с крюка на потолке, и держит около уха свой любимый телефон «Нокиа 8800». Она почти готова спрыгнуть вниз, прервав таким образом свое бессмысленное существование, но перед этим решила сказать последнее «прости» закадычной подруге.

– Алло, Мариша, – трагически простонала Инка охрипшим голосом. – Ты можешь ко мне приехать? – Стоны перешли в рыдания. Какое-то время трубка хлюпала и сморкалась, затем скорбно произнесла: – Я в больнице, записывай адрес.

Отказать остро нуждающейся в помощи подруге Марине не позволила совесть. Эта сердобольная зануда, которая частенько заставляла Марину поступать вопреки своим личным интересам, принялась твердить ей, что нельзя быть такой эгоисткой и думать только о себе. Марина попыталась возразить, что и сама неважно себя чувствует и нуждается в постельном режиме, но совесть была неумолима.

Кое-как собравшись, Марина села в машину и, напевая про себя «Старость меня дома не застанет», по–мчалась в ЦИТО. Там, отыскав в отделении травматологии Инкину палату, она осторожно приоткрыла дверь, опасаясь увидеть нечто ужасное.

Все оказалось не совсем уж безнадежно. Опухшая от слез, Инна возлежала на кровати с трагическим лицом и загипсованной правой ногой. Свеженький гипс покрывал ногу почти целиком, от щиколотки до середины бедра. Изобразив на лице непринужденную улыбку, Марина с чувством расцеловала несчастную по–другу, чем спровоцировала очередной поток рыданий и сбивчивый рассказ о превратностях судьбы.

Инкин горнолыжный дебют закончился скоропостижно и бесславно. Через три дня беспробудного пьянства Вадим вдруг исчез из поля зрения Инки. Вместо него в игру вступил его приятель по имени Эдуард. Объявив сложившуюся ситуацию форсмажорной, он, не утруждая себя лишними объяснениями, оперативно переселил Инку в другой номер в самом дальнем крыле отеля.