Карибские каникулы, или Метанойа

Марина так и осталась стоять в дверях, от неожиданности забыв продемонстрировать радость при встрече с любимым.

– Мама, – серьезно произнес Алекс, поднимаясь с кресла и подходя к Марине, – я хочу познакомить тебя с моей невестой.

После непродолжительной безмолвной паузы, в течение которой каждый участник сцены старался вместить в сознание тот факт, что мир тесен, а пути Господни неисповедимы, все кинулись выражать друг другу свою безграничную радость. Анжела даже всплакнула на плече у будущей невестки, признавшись ей, что имела серьезные опасения, что избранница ее сына ей, Анжеле, совсем не приглянется. После чего она поклялась Марине в вечной любви и преданности и получила в ответ аналогичные заверения.

Затем решено было отметить так удачно свершившееся знакомство и распить по этому поводу бутылку шампанского. Алкоголь сделал свое светлое дело, размягчил и без того чувствительное сердце матери. Наблюдая, как светятся счастьем сын и его невеста, Анжела вспомнила и свою лав стори и поведала ее Марине прерывающимся от переполнявших ее эмоций голосом. Рассказывая про свою любовь с француз–ским студентом, Анжела так растрогалась, что всплакнула еще пару раз.

Но потом, растерев по щекам коричневые слезы (сегодня глаза ее были накрашены коричневой тушью), сообщила, что безумно рада, что сын ее нашел-таки свое счастье. И не просто нашел, а в отличие от неудачливой в любви матери сочетается со своим счастьем законным браком.

Марина едва удержалась, чтобы не проговориться, что Анжелино счастье уже пакует чемоданы и со дня на день будет здесь, наверняка прихватив с собой свидетельство своей любви в виде обручального кольца с внушительным бриллиантом чистоты 1:1 (Филипп был натурой широкой). Но в последний момент прикусила себе язык. Сюрприз есть сюрприз!

Филипп проснулся ни свет ни заря и сразу же стал сильно нервничать. Завтра ему лететь. Накануне вечером пришла весточка из Москвы, подтверждающая целесообразность затеваемого путешествия.

Приняв решение ехать в Москву, Филипп продолжал беспокоиться из-за неопределенности и шаткости своего положения. Еще бы! Спустя тридцать лет он вознамерился жениться, совершенно не представляя, как отреагирует на его желание избранница. Да и вообще, помнит ли она его? Может, она и думать о нем забыла? Живет себе припеваючи в далекой Москве и в мыслях не имеет связывать себя брачными узами с кем-либо. Пусть даже с искренне любящим ее весьма состоятельным французским подданным.

Но вот вчера позвонила Марина и торжественно сообщила, что, вполне вероятно, Филиппово предложение руки и сердца будет с благодарностью принято. Понятное дело, поручиться она за это не могла, но, опираясь на факты и подробности, чудом добытые ею в конфиденциальной беседе с Анжелой, она заверила Филиппа, что его, безусловно, помнят и, похоже, до сих пор любят.

Радость Филиппа была безудержной и неуемной. Попросив Марину еще раз повторить все вышесказанное, он принялся вальсировать по комнате, зажав телефонную трубку между ухом и плечом, а руками неж–но обнимая воображаемую партнершу.

Когда Марина в третий раз добросовестно пересказала одуревшему от счастья французу историю любви, поведанную ей Анжелой, Филипп, продолжая выделывать ногами танцевальные па, затянул очень приятным грудным голосом известную песню Джо Дассена «Salut, c’est encore moi».

Марина с удовольствием слушала знакомые с детства слова, думая, что обязательно попросит француза спеть ей, когда он приедет. Она и не подозревала, что у него такие прекрасные вокальные данные.

В завершение международного разговора Марина выдала Филиппу информацию, которая его несколько отрезвила и, спустив с небес, заставила почувствовать под ногами твердую почву реальности.

– И не забудь, пожалуйста, что в Москве зима, – доверительно сообщила Марина, – ночью минус 28, а днем до минус 22! На твоем месте я бы перестала беспечно плясать и позаботилась о теплой одежде. Не ровен час, околеешь и до невесты не доберешься! – Марина представила себе веснушчатые щеки Филиппа, раскрасневшиеся на морозном ветру, и покрывшиеся прозрачными льдинками длинные ресницы и разулыбалась. Она успела полюбить француза всем сердцем.

– Не волнуйся, девочка моя, – бодро пропел Филипп, – в лютый час меня согреет ЛЮБОВЬ! Ты еще очень молода и даже не представляешь себе, насколько она может быть горяча и всесильна!

Марина представляла. С недавних пор. С того момента, как встретила Алекса. Однако рассказывать Филиппу об этом по телефону она не стала, несмотря на то что ей очень хотелось поделиться с ним своим неземным счастьем. Но нет, пожалуй, не сейчас. Она сделает это при встрече. О счастье вообще трудно говорить. А если и говорить, то обязательно с близким человеком, глядя в глаза, чувствуя реакцию собеседника, ощущая, как тонкие струящиеся флюиды отражаются в нем и, находя отклик, пополняются, множатся и возвращаются обратно, обогатившись и преобразившись во что-то еще более совершенное и прекрасное.