Карибские сокровища

На мои крики прибежал Андре, мы отметили все деревья вокруг места, где я бросил ружье, и предприняли систематический поиск. Долгое время спустя мы увидели, как колышутся ветки на вершине колоссального дерева, и Андре, забравшись на соседнее дерево, доложил, что видит животное: оно медленно спускается по дальней стороне. Мы еще долго просидели в ожидании, пока бедняга переползал на акацию с прозрачной кроной в последней душераздирающей попытке идти следом за своими давно сбежавшими сородичами. Он был в пределах выстрела, и мне удалось выстрелить из обоих стволов — но он, к моему ужасу, только застонал и потащился дальше! Я посмотрел на оставшиеся патроны — они были заряжены самой мелкой дробью, на случай, если мне попадутся летучие мыши. Конец этой истории вспоминать не хочется, но прошло всего несколько секунд, и громадный зверь как подкошенный свалился с ветки и повис на хвосте; когда Андре поспешно взобрался и отцепил его, он был уже мертв.

Это величественное животное было длиной чуть больше четырех футов, считая и хвост, по длине несколько превосходивший туловище вместе с головой, и весило восемнадцать фунтов. Можно понять, почему в Суринаме этих зверей зовут павианами — по размерам, длине шерсти и свирепому выражению морды они — достойные собратья африканских павианов. Шкура у зверя была роскошная — каждый ее волосок блестел, как металлический, и по ней пробегали искры золотого, оранжевого, медного и бронзового блеска. Все цвета сливались в странный сплав винно-красного и медно-бурого оттенков. Лицо, руки, стопы и обнаженные места — ладонь, пальцы, пятно под хвостом — были черного цвета.

Мы наконец получили возможность, о которой мечтали: собственноручно отпрепарировать гортань и горло обезьяны-ревуна. Убрав кожу, поросшую густой бородой, мы открыли замечательную по строению нижнюю челюсть с гротескно увеличенными ветвями — кстати, у нас они находятся впереди ушей. После окончательного удаления кожи непредубежденный зритель, глядя на горло обезьяны, решил бы, что она страдала зобом в острой форме — зоб был невиданных размеров. Дальнейшие разрезы освободили гиоидную, или подъязычную, кость, представлявшую у этого животного полый шарообразный орган, побольше яйца, состоящий из плотной, но просвечивающей кости и выстланный поразительно тонкой, бледно-розовой и влажной слизистой оболочкой. Это устройство, по объему превышающее мозг, расположено между ветвями нижней челюсти и сзади имеет отверстие, выходящее в гортань. Сама гортань позади него тоже сильно расширена, и ее хрящи образуют вторую сферу, также выстланную тонкой слизистой оболочкой. Перерезав трахею ниже этого образования и сильно подув в нее, мы услышали мощный, хотя и ослабленный, звук, напоминающий рев обезьяны. Он создает как бы фон рева у живых ревунов, который вы четко различаете на слух. А клокочущий звук «рр-р-гр-рр» они издают при помощи маленькой пластинки из той же розовой мембраны, натянутой между двумя полыми сферами, которые действуют как усилители.

Этот странный способ издавать звуки привел нас к несколько сентиментальной и, пожалуй, не совсем научной дискуссии на тему о запланированных импровизациях матери-природы, продлившейся до четверти восьмого вечера, пока мы с Альмой, Ричи и Фредом снова пробирались среди путаницы свалившихся деревьев, колючих пальм и мелкого подроста в каких-нибудь ста ярдах позади нашей маленькой группы лесных хижин. У каждого из нас был с собой какой-нибудь источник света, и мы дружно искали труп подстреленной мною крупной и нахальной птицы, которая своим жутким ором начисто испортила нам предзакатный час. Ричи уверял, что она очень вкусная и что это «токи-токи», то есть индейка. Нелегко отыскать в темном лесу даже крупную птицу; эту разбойницу мы искали полчаса, если не больше — перекликались друг с другом, рубили кустарник своими мачете и ругались на чем свет стоит. Короче, мы устроили дикий шум.

Точно в семь пятнадцать Андре крикнул:

— Сэр, гляньте-ка: длинное черное зверюшко!

Мы все «глянули», но никто ничего не увидел.

— Какое такое зверюшко? — спросил я, выпутываясь из кустарника. — Куда оно побежало?