Карибские сокровища

Фред Олсоп — наше второе приобретение — был уроженцем Лондона и жил на Гаити. Мы почувствовали, что стоим лицом к лицу с Империей, с «Роллсом» и с самим смыслом жизни. Мы с любовью говорили о Лондоне, и Фред решил провести свой отпуск с нами в экспедиции. Были составлены соответствующие планы, закуплено и упаковано снаряжение. И вот, почему-то неожиданно, настал день отъезда. Собственно, было уже десять часов, а мы собирались выехать в шесть. В самый последний момент было решено взять с собой и автомобиль Фреда — «фордик» неизвестного года выпуска и начисто лишенный величия, зато безукоризненный на ходу. Мы нагрузили на него избыток снаряжения и отправились в путь ровно в час тридцать.

Мы узнали, что по гребню самого высокого на острове горного хребта между двумя высочайшими пиками проложена дорога. Говорили, что там наверху растет сосновый лес, но мы, конечно, не верили этому, зная, что в представлении местных жителей лес — это нечто вроде пыльной степи, заросшей невысоким хилым подростом, а так называемые сосны мы уже видели в другом месте, где ими ужасно гордились. Кстати, здесь, может быть, интересно коснуться еще одного вопроса, хотя без какой бы то ни было надежды на результат.

Почти во всех газетных статьях или очерках, в журналах, будь то репортаж или роман, да и в каждой книге, которую я читал, неизменно и авторитетно говорилось о «джунглях» Вест-Индии, в частности о «курящихся паром джунглях Гаити». Это представление бытует как среди тех, кто никогда не бывал на Гаити, так и среди тех, кто там бывал, особенно среди невежд и горе-ученых, и даже среди тех, кто специально приехал изучать остров.

На самом деле никаких джунглей на Гаити нет, за исключением орошаемого водопадом кусочка на самом краю Центрального плато; во всей Вест-Индии вы не найдете джунглей, если не считать таковыми довольно густую поросль, покрывающую холмы Мартиники и других Наветренных островов, — а ботаники с этим ни за что не согласятся. На Тринидаде есть в некотором смысле настоящие джунгли, но ведь Тринидад не относится к Вест-Индии; он представляет собой часть континента Южной Америки. Правильнее всего было бы назвать Гаити, даже в середине сезона дождей, пустыней, а не страной джунглей. Я понимаю, что мой голос — глас вопиющего в пустыне, в пустыне, поросшей кактусами и зарослями сухих колючек, и что мы еще много раз увидим в кино дышащие испарениями, кишащие мартышками вест-индские «джунгли» и будем читать рассказы о герое, «выбравшемся из непроходимой чащи гаитянских джунглей». Что ж, может быть, это и к лучшему — пусть широкая публика запомнит яркие картины заморских стран, они интереснее точного описания; было бы неловко воображать себе воинов морской пехоты развалившимися среди папоротников и лакомящимися дикой клубникой в тени соснового лесочка, вместо того чтобы из последних сил брести по малярийным болотам в погоне за коварными голыми аборигенами.

Первая часть нашего путешествия любого излечила бы от предвзятого представления о гаитянской флоре. Дорога пролегает по южному краю долины миль двенадцать шириной, которая отделяет северную часть острова от южного горного хребта с его узкой каймой прибрежных равнин. Раскаленная поверхность дороги представляла собой голую, неровную скалу, которая иногда сменялась длинными участками каменной россыпи. Растительность состояла из сухих, как сено, невиданных размеров кактусов, похожих на щетину кустарников и редких деревьев с почти безлистными ветками.

К счастью, ряд телефонных столбов помогал различать, в каком направлении шла дорога. Так мы ехали два часа, пока «форд» вдруг не подскочил на двенадцатифутовом ухабе, с его багажника катапультировался пятидесятигаллонный контейнер, а на Альму невесть откуда посыпалась живая домашняя птица. Тут мы решили остановиться и перекусить. Вы, конечно, понимаете, что в тропиках расписание трапез не соблюдается; наступление темноты — всего лишь незначительное неудобство, на которое обратили бы внимание только те, кто привык переодеваться к обеду. Естественно, мы углубились в колючий кустарник, так как вокруг нигде не было другой тени.

Я принялся переворачивать упавшие стволы — все подряд по укоренившейся привычке — и поразился тому, сколько всякой мелкой живности ухитряется выжить в раскаленной пустыне. Громадные волосатые пауки попадались на каждом шагу, а более мелкие выглядывали из круглых норок среди голых участков песка настолько раскаленного, что нечего было и думать печь в нем яйца — они сгорели бы. Я углядел под небольшим камнем маленького сероватого скорпиона, который тут же резво бросился наутек. Этот вид был мне незнаком, и я помчался в погоню с пинцетом в руке, но скорпион быстро юркнул под сухую корягу.