Карибский брак

– Вы уйдете, так что нечего об этом говорить. – Взгляд Элизы упал на Лидди, по-прежнему державшуюся за руку матери. Жестина в ответ посмотрела на Элизу с вызывом, защищая свою дочь. Лидди была в синем платье со сборками и во все глаза глядела на женщину из Франции, явно доминировавшую в данной ситуации.

– Это та самая девочка? – спросила Элиза, переключив все внимание на Лидди. – Какое красивое у тебя платье!

– Вы прекрасно знаете, кто она такая, – вздернула подбородок Жестина. – И она тоже знает.

Голос Жестины звучал непримиримо, но руки ее дрожали. В этот момент я была рада, что никогда никого не любила.

– Это Лидия, – сказала я Элизе.

– Можно поговорить с ней? – спросила Элиза. Она явно была в таком восхищении от Лидди, что Жестина, растерявшись, не стала противиться. Элиза начала расспрашивать девочку об учебе в моравской школе.

– Я буду знать четыре языка, – сообщила Лидди. – Я уже умею говорить по-датски, а скоро выучу еще немецкий, английский и испанский.

– А французский ты тоже учишь? – улыбнулась Элиза с такой теплотой, какой у нее до сих пор не наблюдалось.

– Я же говорю с вами по-французски, мадам.

Элиза рассмеялась в полном восторге. У меня при этом почему-то пробежал холодок по спине. Затем она обратилась к Жестине уже без враждебности:

– Я поговорю с моим мужем.

Когда Элиза ушла, Жестина произнесла возмущенно:

– Она соображает, кому она говорит про «своего мужа»?

– Но он ведь и в самом деле ее муж. – Жестина, по-моему, не вполне сознавала, что у Аарона теперь совсем другая жизнь.

Мы с Жестиной пошли к нам домой. После приезда Аарона и Элизы я столько времени проводила с ними, что совсем забросила детей и хозяйство. Дети радостно набросились на меня, затем убежали играть с Лидди. Розалия вышла на террасу и посмотрела на меня с укором.

– Вы все еще живете здесь или переехали к своей матери?

– Надо было развлекать гостей.

– Не надо. Надо сидеть дома.

Розалия ушла присмотреть за детьми, а Жестина обратилась ко мне:

– Ты была права. Зря я ходила туда. – Жестина схватила меня за руку. Она боялась, что приветливость Элизы была притворством. – Не позволяй им причинить мне вред.

– Не волнуйся. Что они могут сделать тебе?

В тот момент я верила, что ничего не могут.

В саду прыгали зеленые лягушки, дети ловили их сачком. Они вопили и с интересом разглядывали добычу. Это был идеальный вечер – не считая того, что моя лучшая подруга плакала.

Вечером муж сказал мне, что Аарон был вне себя от ярости, узнав, что мой отец не оставил ему в наследство никакой собственности, и решил возвращаться в Париж. Он вел себя беспардонно, устроил в конторе унизительную сцену и угрожал обратиться в суд. Я начала беспокоиться за мужа.

– Беспокоиться не о чем, – сказал Исаак. – Он понял, что ему лучше уехать. – Муж явно испытывал облегчение оттого, что спор разрешился таким образом. – Твой отец поступил мудро. Чем быстрее мы избавимся от Аарона, тем лучше.

Но прежде чем мы избавились от Аарона, я однажды увидела, как он в сумерках направляется в сторону гавани. Небо было еще светлым на западе, но скоро должна была наступить темнота, когда удобнее делать все, что пожелаешь. Я знала, куда он идет. Он ходил туда каждую ночь и ждал около дома на сваях, и ничто не могло прогнать его оттуда. В конце концов, он приехал на остров с другого конца света и нашел здесь то, что ему было надо.

Служанка в доме матери сказала мне, что мой кузен уезжает через несколько дней. На этот раз никто не собирался подкладывать ему в чемодан сверток с лавандой, чтобы он вернулся. Я зашла в контору и заглянула в документы, в которых отец в свое время научил меня разбираться. Я нашла интересующую меня запись. Как я и подозревала, отступное, выплаченное Аарону, было очень щедрым. После той сцены в саду я не была в доме матери, не желая встречаться с Аароном или его женой. Но накануне их отъезда Элиза пришла ко мне. Я сидела на террасе и чинила детскую одежду. Их штаны и белье надо было чинить после их игрищ чуть ли не каждый день. Я любила шить – это успокаивало нервы и позволяло собраться с мыслями. Гостей в тот день я никак не ждала.

На Элизе было одно из ее шикарных платьев, волосы были тщательно уложены.

– Ты рассердилась на нас? – спросила она игривым тоном. – Ни разу больше не приходила.

Элиза была в этот момент совсем не похожа на девушку, сошедшую тогда с корабля. Она заслонялась зонтиком от солнца, но держалась вполне уверенно и говорила со мной не как с дальней родственницей, а скорее как со служанкой. К ней приблизились куры, но она отогнала их, помахав подолом длинной юбки. Наверное, в Париже она привыкла держаться так самоуверенно и получать все, что хотела.

– Он говорит, мы можем взять ее с собой, – сообщила мне она.