Рахиль жила во Франции по соседству с сыном и помогала ему растить детей. В тысяча восемьсот семидесятом году, во время Франко-Прусской войны, Писсаро уехал в Лондон, где в тысяча восемьсот семьдесят первом году они с Жюли Велле официально вступили в брак. Писсаро просил разрешения на брак у матери, она в ответных письмах то давала согласие, то отказывалась от него. Вернувшись во Францию, Камиль Писсаро с женой обнаружили, что их дом использовался немцами как скотобойня и был разрушен; полторы тысячи работ Писсаро (как и несколько хранившихся там же картин Моне) погибли. Рахиль продолжала помогать семье сына до конца жизни. В тысяча восемьсот семьдесят четвертом году любимая дочь художника по прозвищу Минетта, а официально названная Жанной-Рахиль в честь обеих бабушек, умерла в возрасте девяти лет от респираторной инфекции. На память о ней остались несколько трогательных портретов, написанных Писсаро. Всего у Жюли и Камиля было восемь детей, двое из которых скончались.
Рахиль Монсанто Помье Пети Писсаро умерла в Париже в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году, когда ей было девяносто четыре года. Жюли ухаживала за ней перед ее смертью, хотя Рахиль так до конца и не признала ее своей невесткой. Примечательно, что, когда старший сын Жюли захотел стать художником, она, как говорят, выступила против этого так же решительно, как в свое время Рахиль противилась художественным наклонностям сына. Жюли тоже хотела, чтобы сын избрал более основательную профессию, так как они с мужем всегда с трудом сводили концы с концами и в финансовом отношении зависели от ее свекрови. Однако сын Жюли не послушался ее советов и стал известным художником.
Писсаро порвал связи с жизнью еврейской общины на Сент-Томасе – возможно, из-за унижения, которому подверглись его родители и вся семья во время объявленного им бойкота со стороны конгрегации. Мать советовала ему не вмешиваться в политику, когда Камиль хотел принять участие во Франко-Прусской войне. «Ты не француз, и не совершай опрометчивых поступков», – якобы сказала она ему[31]
. Но в тысяча восемьсот девяносто четвертом году, когда разразился скандал в связи с делом Дрейфуса, Писсаро не мог не прислушаться к голосу крови. Капитан Альфред Дрейфус был обвинен военным судом в измене родине – он якобы передавал германской разведке французские военные секреты. Представленные свидетельства говорили о невиновности капитана-еврея, и тем не менее французское общество раскололось на тех, кто поддерживал решение суда, и тех, кто требовал справедливости. Моне и Писсаро защищали Дрейфуса, но некоторые из старых друзей Писсаро, в том числе Сезанн, Дега и Ренуар, выступили против него. Дело Дрейфуса всколыхнуло волну антисемитизма. В тысяча восемьсот девяносто восьмом году, когда Эмиль Золя опубликовал свой знаменитый памфлет «Я обвиняю», последовал ряд антисемитских выступлений. Писсаро в письме Золя выразил свое восхищение его мужественным поступком. После этого Дега и Ренуар избегали общества Писсаро и не присутствовали на его похоронах.Мировоззрение и политические взгляды Камиля Писсаро сформировались в юные годы, когда он дружил с детьми простых людей и рабов. Выйдя из семьи, которую община не признавала своим полноправным членом, он всегда сочувствовал отверженным. Он называл себя анархистом и атеистом и вел жизнь зарабатывающего своим трудом художника, не позволяя обществу вмешиваться в его работу. Хотя он никогда больше не бывал в Вест-Индии, остров Сент-Томас и его жители повлияли на его искусство, его взгляды и его жизнь. Умер Писсаро в Париже в тысяча девятьсот третьем году, и в том же году Лувр приобрел две его картины. Его причислили и до сих пор считают крупнейшим художником двадцатого века.
Благодарности
Выражаю благодарность Кэролин Рейди, Джонатану Карпу и Мерисью Руччи за их всестороннюю щедрую помощь. Без их веры в меня и поддержки эта книга не была бы написана.
Сердечно благодарю Аманду Эрбан и Рона Бернстайна за их любовь, терпение и советы.
Большое спасибо
– Джойс Теннесон – за блестящие фотографии,
– Кейт Пейнтер – за неоценимую помощь,
– Сьюзен Браун – за редактирование книги,
– Элизабет Бриден – за неизменную помощь,
– Деборе Томпсон – за помощь в установлении многих фактов,
– и особенно Памеле Пейнтер – за то, что она помогла мне понять мой роман и дать ему жизнь.
А также моему сыну Иакову – за все, чему он меня научил.