Карибский круиз

— Извините за вторжение, — громко произнесла я и присела рядом с Пэт. Ее рисунок показался мне еще более абстрактным, чем у Алберта. Он представлял собой серию синих линий и розовых пунктиров и напомнил мне рисунки Люси Ковецки, которые она прикрепляла с помощью магнитиков к дверце домашнего холодильника.

Я объяснила Пэт, что Джеки лихорадит и что я собираюсь отвезти ее обратно на корабль, чтобы показать доктору.

— Я должна пойти с вами, — решительно заявила Пэт, собирая карандаши.

— Думаю, я и одна справлюсь, — удержала я ее. — Можешь еще позаниматься творчеством.

Она хихикнула и прошептала:

— Алберт говорит, что я рисую прямо как Рено.

— Ренуар! — поправила я. — «Рено» — это марка автомобилей.

— Мне кажется, ему все равно, — ответила Пэт. — Знаешь, Элен, если я не ошибаюсь, он ко мне весьма неравнодушен. Представляешь?

— Представляю, — улыбнулась я.

— К сожалению, меня в этом смысле волнует только Билл, — вздохнула она. — Но в данный момент Алберт — тоже симпатичная компания. После рисования мы хотели с ним прогуляться. Если, конечно, ты уверена, что вам с Джеки не нужна моя помощь.

— На роль Флоренс Найтингейл я не претендую, но до корабля как-нибудь уж ее доведу, — заверила я Пэт. — Развлекайся!

— Постараюсь.

Я довела Джеки до плашкоута и помогла подняться на борт. Пришлось подождать минут пятнадцать, пока экипаж не решил, что пассажиров набралось достаточно и можно отправляться. Солнце палило нещадно.

Прощай, Иль-де-Сван, думала я по дороге. Надеюсь, в следующем пункте по маршруту, в Сан-Хуане, нам повезет больше. Тем более что там я должна встретиться с моим пропавшим чемоданом.

Мы были в нескольких сотнях футов от «Принцессы Очарование», когда от нее отвалил такой же плашкоут с очередными двумя сотнями желающих попасть на Иль-де-Сван как раз к ленчу.

— Э-гей! — кто-то закричал с проходящей мимо посудины.

Я обернулась на голос и обнаружила Сэма, который стоял у поручней и махал нам рукой.

— Куда вы? — прокричал он, явно разочарованный тем, что мы движемся в обратном направлении.

— Джеки плохо себя чувствует, мы к доктору! — прокричала я в ответ.

— Не слышу! — крикнул он.

— Джеки… — Я оборвала себя, сообразив, что за шумом двух дизелей, грохотом стальных барабанов и гулом голосов он меня наверняка не услышит. — Увидимся за обедом! — завопила я что было сил и помахала рукой на прощание. Меня расстроила упущенная возможность побыть с ним. Мне всегда казалось, что встреча двух кораблей в море выглядит очень романтично, но в данный момент это выглядело особенно впечатляюще. — До свидания! — махала я рукой, подпрыгивая у перил. — До вечера!

— Ну, подруга, — покачала головой Джеки, — значит, я была права насчет тебя и этого парня.

Опустив голову, я молча кивнула, как провинившийся ребенок.

— Ты в него по уши втюрилась! — с некоторым изумлением добавила Джеки.

— Боюсь, что да, Джеки, — призналась я. — Видит Бог, так оно и есть!

11

Я думала, что корабельный лазарет похож на небольшой кабинет, вроде того, что я когда-то видела в летнем лагере — белая комната, запах спирта, парочка рахитичных кресел, баночки с градусниками, ложечками, лейкопластырем. Но это заведение на «Принцессе Очарование» скорее напоминало современную клинику крупного города со смотровыми кабинетами, операционными и полным комплектом медицинского оборудования.

— Боже, куда мы попали! — изумилась Джеки, когда мы выгрузились из лифта на первой палубе, где располагалось царство медицины. Кругом были люди. В просторном зале ожидания на диванах и креслах, укрытые одеялами, лежали и сидели больные; вокруг них суетился медперсонал, измеряя пульс, температуру, проверяя страховые полисы; тут же я заметила членов экипажа разного возраста, которые либо получали какую-то помощь, либо просто останавливались поболтать. Здесь был даже наш бесстрашный капитан Солберг. Увидев меня, он подошел поздороваться, представился Джеки и обыденным тоном сообщил, что зашел выписать рецепт на антидепрессант.

— Теперь все понятно! — пробормотала я, когда он отошел.

— Что понятно? — спросила Джеки.

— Понятно, почему он так неадекватно отреагировал, когда я разговаривала с ним утром. Это не сверхспокойствие, а просто депрессия.

— Ты ходила к нему утром? Зачем? — продолжала интересоваться Джеки, когда мы уже стояли у стойки регистратуры. У меня перехватило дыхание, потому что на листе записи уже значилось двадцать четыре фамилии. Дежурная медсестра, на карточке которой значилось: «Венди Уимпл, регистратура», оказавшаяся англичанкой, сказала нам, что придется прождать примерно два часа.

О Боже, подумала я! Если бы мы пришли в ресторан, где нам предложили подождать два часа, можно было бы по крайней мере пойти в бар выпить.

— Так зачем ты ходила утром к капитану? — повторила Джеки после того, как мы записались и вернулись снова в кресла. Меня порадовало, что, несмотря на высокую температуру, она сохраняет ясность мышления.