Карибский круиз

Я лежала, чувствуя, как стучит сердце, пересохшие губы горели, в паху заболело; все тело, казалось, требовало, чтобы я сказала Симону, что передумала и очень даже не против заняться с ним любовью. В конце концов, никто не знает, что принесет завтрашний день, не так ли? Из живой бывшей жены я, например, могу превратиться в мертвую, и на этом все кончится.

Да, решила я. Мы должны использовать предоставившийся шанс. Это, может быть, последняя возможность телесно познать друг друга.

Не говоря ни слова, даже не глядя в его сторону, я встала, сняла с себя всю одежду, убрала в шкаф (пренебречь этим я просто не могла) и повернулась к нему во всей своей обнаженной страсти.

— Симон! — хрипло прошептала я.

В ответ — ни слова, ни жеста.

— Симон! — повторила я чуть менее хрипло.

Ответа не было.

Я прошла на цыпочках к сумочке, вынула мои бифокальные очки, нацепила на нос и присмотрелась к нему более пристально.

Его глаза были плотно закрыты. Тело расслаблено. Рот приоткрыт, причем челюсть отвисла под странным углом, тоненькая ниточка слюны стекала из угла рта на подушку. Через некоторое время он всхрапнул.

Ах ты мой телохранитель, подумала я и пошла надевать ночную рубашку.

Я выключила телевизор, потушила свет, как можно тише улеглась в постель и осторожно прижалась к нему. Он очнулся всего лишь на какую-то долю мгновения. Но этого хватило, чтобы я прошептала: «Я тебя люблю». И хватило ему пробормотать: «Я тоже тебя люблю».

День седьмой Суббота, 16 февраля

23

Симон разбудил нас около семи, когда начал поворачиваться на другой бок и, к своему удивлению, наткнулся на мое тело.

— Ох, прости, пожалуйста! — воскликнул он, подбирая руки и ноги и соображая, что спал в рубашке и брюках. Не могу сказать, что он испытал, поняв, что до сих пор полностью одет, — облегчение или разочарование.

— Простить за что? — полюбопытствовала я, протирая глаза и надеясь, что Симону будет не очень противно мое утреннее дыхание. Мне по крайней мере его было ни чуточки не противно. Наоборот; и я бы сказала, что мое желание за ночь не уменьшилось ни на йоту, особенно если учесть, что обычно я просыпаюсь рядом с моим кейсом.

— Прости за то, что не сдержал обещания, — пояснил Симон. — Я же собирался не ложиться и сторожить тебя.

— Какая ерунда! Все уже прошло. И я, как видишь, в целости и сохранности.

Он бросил взгляд на мою ночную рубашку.

— Пожалуй! — От его многозначительного взгляда меня окатила жаркая волна. — Я, наверное, заснул на полуслове. Совершенно ничего не помню.

— Совсем ничего? — решила уточнить я, интересуясь, разумеется, прежде всего фразой «я тоже тебя люблю».

— Полный ноль! — подтвердил он.

Я встала и прошлепала к телефону. Я позвонила Джеки, потом Пэт — удостовериться, что они тоже в целости и сохранности. Слава Богу, они были в полном порядке и собирались идти завтракать. Пэт еще спросила, хорошо ли мы с Сэмом провели вечер.

— Очень хорошо, — сказала я.

— Это замечательно, — обрадовалась она, после чего сосредоточилась и перешла к делу. — Кстати о Нассау. Мы прибываем в одиннадцать тридцать. Джеки уже договорилась с доктором Йоханссоном встретиться без четверти двенадцать у госпиталя. После чего они отправляются гулять. Алберт пригласил меня…

— А может, вам с Албертом присоединиться к нам? — прервала ее я, опасаясь оставлять Пэт наедине с Муллинзом под занавес всего этого мероприятия. — Так замечательно! У нас будет свидание вчетвером!

— Сначала ты не хотела, чтобы я общалась с Албертом. Теперь хочешь. У меня такое впечатление, что ты совсем о нем не думаешь.

Естественно, хотелось сказать мне. Я думаю о тебе.

— Не говори глупостей! Все в порядке.

— Ладно, если ты так считаешь. Значит, будем гулять вчетвером. А где и когда встретимся?

Прикрыв микрофон ладонью, я посоветовалась с Симоном как с опытным путешественником, где нам четверым удобнее всего назначить рандеву.

— Скажи, что встречаемся на площади Парламента, у статуи королевы Виктории. Когда они сойдут с корабля, им надо будет пересечь площадь Роусона и идти по улице Залива. Они выйдут прямо на площадь Парламента. Это большой квартал исторических зданий желтого цвета с зелеными ставнями.

Я повторила все это Пэт и предложила встретиться около двенадцати. Положив трубку, я вернулась к кровати и присела рядом с Симоном.

— Сейчас всего полвосьмого, — сказала я. — Можно пойти на пробежку, если у тебя есть такое желание. Можешь сходить к себе в каюту, переодеться, я присоединюсь к тебе на прогулочной палубе.

Симон покачал головой.

— Понятно. Значит, сегодня бегать не будем, — согласилась я, предполагая, что его мысли по-прежнему заняты решением детективной загадки из серии «кто это сделал».

— Я еще успею набегаться, — сказал он.

— Да, конечно, — согласилась я, не поняв значения его фразы. — Я просто подумала…

Он заставил меня умолкнуть, крепко стиснув мою ладонь пальцами. Потом пристально посмотрел мне в глаза и произнес с неподдельным драматизмом:

— Убийца может появиться сегодня. Самый крайний случай — завтра рано утром. Я, возможно, не сумею тебя защитить, Струнка. Ты это понимаешь?