Карл Барт Очерк догматики

Предполагают, что первоначальный христианский символ состоял всего из трех слов: «Господь (есть) Иисус Христос», к которым лишь затем были добавлены первое и третье положения. Этот исторический процесс не носил произвольного характера. В содержательном плане важно знать, что второе положение в историческом плане является источником первого. Христианин — это тот, кто исповедует Христа. А христианское вероисповедание есть исповедание Иисуса Христа как Господа.

Исходя из такой сердцевины христианского символа, все, что он говорит о Боге-Отце и о Боге-Святом Духе, следует понимать как дополняющие высказывания. Когда христианские теологи стремились разработать теологию Бога абстрактным и непосредственным образом, то всегда впадали в заблуждение, даже если при этом они думали и говорили о Боге с огромным благоговением. Это же происходило и тогда, когда теологи желали перенести центр тяжести на теологию третьего положения, на теологию Духа, на теологию переживания в противовес теологии великого Бога, предстающего в первом положении.

И в этом случае они впадали в заблуждение. Возможно, всю современную теологию, в той мере, в какой тон ей задал Шлейермахер, можно и нужно понимать таким образом, что теология, подготовленная рядом процессов в XVII и XVIII столетиях, стала односторонней теологией третьего положения, полагая возможным заниматься лишь Святым Духом. При этом не думали о том, что в третьем положении речь идет лишь об экспликации второ¬го, об объяснении того, что Иисус Христос, наш Господь, значит для нас, людей.

Исходя из Иисуса Христа, и только исходя из Иисуса Христа, следует видеть и понимать, каков христианский смысл того великого отношения, на которое мы можем постоянно ссылаться в великом удивлении и на которое мы с необходимостью ссылаемся, несмотря на возможность серьезных заблуждений, — отношения «Бог и человек». То, что мы при этом выражаем, может быть точно объяснено лишь постольку, поскольку мы исповедуем Иисуса Христа.

Содержание отношения между творением, наличной действительностью, с одной стороны, и церковью, спасением, Богом, с другой стороны, никак нельзя вывести из какой-либо всеобщей истины нашего бытия или из истории религии. Об этом можно узнать только из отношения Иисус — Христос. Здесь наглядно видно, что означает Бог над человеком (первое положение) и Бог с человеком (третье положение). Поэтому второе положение, христология, является пробным камнем всякого богопознания в христианском смысле. «Скажи мне, какова твоя христология, и я скажу тебе, кто ты». Здесь расходятся пути, и здесь определяется отношение между теологией и философией и тем самым отношение между богопознанием и познанием человека, отношение между откровением и разумом, отношение между Евангелием и законом, отношение между божественной и человеческой истиной, отношение между внешним и внутренним, отношение между теологией и политикой. Здесь все становится ясным или неясным, светлым или темным!

Ведь здесь мы находимся в центре. И каким бы возвышенным и полным тайны и трудным ни представлялось нам то, что мы сейчас попытаемся постичь, все же мы вправе сказать: здесь все становится совершенно простым, совершенно ясным, совершенно детским. Именно здесь, в этой сердцевине, где я, как профессор систематической теологии, должен призвать: «Внимание! Теперь наступил решительный момент: или наука, или великое незнание!» Именно здесь я сижу перед вами, как учитель в воскресной школе перед маленькими детьми, который должен сказать нечто, что способен понять уже и четырехлетний ребенок: «Мир пал, Христос родился, радуйтесь, христиане!» Такой сердцевиной является слово деяния, или деяние Слова. Я хотел бы, чтобы вы уяснили, что в этой сердцевине христианской веры вся столь привычная для нас противоположность между словом и делом, между познанием и жизнью не имеет уже никакого смысла. Слово, логос есть ведь и действие, эргон, Verbum есть и Opus. Там, где речь идет о Боге и об этой сердцевине нашей веры, там все такие различия, сколько бы интересными и важными они ни казались, становятся не только из¬лишними, но и глупыми. Здесь предстает истина действительного, или действительность истинного: Бог говорит, Бог действует, Бог в средоточии. Само слово, о котором здесь идет речь, есть определенное деяние — деяние, которое, как это слово, есть откровение.