Карл Маркс: Мировой дух

Думаю, в познавательном плане не принесет пользы осовременивание той научной картины мира, на которой строил свою концепцию Маркс. Аттали пишет: «Как много общего у теории естественного отбора (приводящей к мутации видов живых существ), теории классовой борьбы (приводящей к изменению социальной структуры общества) и еще одной великой теории XIX века — теории термодинамики (приводящей к изменению состояний материи)! Во всех трех говорится о ничтожных вариациях и мощных скачках; о времени, утекающем необратимо — к хаосу, как говорил Карно; к свободе, как говорит Маркс; к приспособлению наилучшим образом, как говорит Дарвин. Приспособиться к хаосу свободы — вот что объединяет Карно, Маркса и Дарвина, трех гигантов этого века».

Здесь исторический материализм Маркса предстает почти как синергетика с ее бифуркациями, хаосом и аттракторами. Это для темы книги — не более чем смелая метафора, способная толкнуть поверившего в нее читателя на ошибочный путь. Исторический материализм Маркса имеет своим основанием механистический детерминизм, что и сделало его неадекватным с наступлением кризиса ньютоновской картины мира в начале XX века.

Маркс не принял второго начала термодинамики — взяв у Карно идею цикла идеальной тепловой машины для разработки концепции цикла воспроизводства, он, как и Карно, не включил в свою модель «топку и трубу». Он сознательно отказался связать свою политэкономию с экологией, что предлагал ему С. А. Подолинский. Механицизм исторического материализма затруднил для Маркса понимание политэкономии крестьянского двора, что в конце жизни его очень беспокоило. Аттали пишет: «Маркса всю жизнь будет преследовать крестьянский вопрос, столь важный из-за количества сельского населения и столь сложный для включения его в модель капитализма из-за крестьянского мировоззрения и самой природы сельского труда».

В этом — гносеологическая причина поразительно непримиримого конфликта Маркса с русскими народниками и отрицание будущей революции в России, образ которой он предвидел с удивительной прозорливостью. Для книги Аттали все это неважно, а для понимания роли Маркса в драме русских революций XX века имеет первостепенную важность.

Размышления Маркса в связи с Россией представлены в книге Аттали неполно (думается, и с точки зрения западного читателя). Эти размышления — важный этап в жизни самого Маркса, этап сомнений на пороге смерти. Его выбор сыграл большую роль в расколе марксистов тех стран, где произошли революции, — прежде всего в фатальном расколе русских социалистов, который толкнул к Гражданской войне.

Аттали вскользь касается последней стадии конфликта Маркса с народниками, представив первую его стадию (конфликт с Бакуниным) как тривиальную интригу. Он пишет: «В важном, чрезвычайно обдуманном (сохранилось три черновика), письме, написанном в это время [1881 год] русской революционерке Вере Засулич, Маркс пришел-таки к выводу о возможности в России прийти к социализму, минуя стадию капитализма… Именно за это письмо — и только за это письмо — уцепятся те, кто вознамерится построить коммунизм „в одной отдельно взятой стране“ вместо капитализма, а не после него. Мы увидим, что два года спустя Маркс внесет уточнение, как бы предвидя такое толкование: революция в России может иметь успех только в рамках мировой революции».

И фактологически, и тем более по сути представление Аттали ошибочно. На просьбу Засулич высказаться о судьбе русской крестьянской общины Маркс написал четыре (!) варианта ответного письма (не считая короткого предварительного ответа 8 марта 1881 года). Все они очень важны, в них отражены глубокие раздумья и сомнения Маркса и он действительно склоняется к признанию правоты народников. Три наброска — целые научные труды (первый составляет пятнадцать машинописных страниц).

Но дело в том, что ни один вариант ответа Маркс Вере Засулич не отослал! Слишком в большое противоречие с его теорией входили эти ответы. Они настолько противоречили доктрине Маркса, что он и сам не решился их обнародовать. Черновики этого письма были большевикам неизвестны и никакого влияния на «намерение построить коммунизм в одной отдельно взятой стране» оказать не могли. Тут Аттали дал маху — совсем не такие вещи определяли ход русской революции.