Карл Маркс: Мировой дух

Теперь Маркс беспрестанно будет говорить об этой «партии» как о реальности, хотя ее пока еще не существует. Всемирная, вездесущая партия, объединяющая всех борцов за свободу, — мировая партия мирового духа. Впоследствии Маркс скажет, зачем ему требовалось говорить всем и каждому об этой концепции — чтобы выкристаллизовать общие чаяния и придать форму совместным действиям, сделать так, чтобы это стало реальностью двадцать пять леї спустя. Как будто он хотел создать действительность из слов — силой духа. Другие станут смотреть на него как на фантазера, придумавшего себе власть, учеников, подчиненные ему организации. На самом деле в большинстве своем его помыслы превратятся в реальность, весьма далекую от той, которую он представлял себе и описывал.

Так он осуществлял свою стратегию (или свою мечту?) — создавать повсюду партии рабочих, но партии открытые, не подпольные, и вступать там, где это возможно, в демократическую игру. Он мыслил в глобальных масштабах, и ему было совершенно неважно, что сам он вынужден оставаться в Лондоне. «Я гражданин мира и работаю там, где нахожусь», — скажет он.

Оставалось разработать основную часть учения, позволяющую убедить рабочих, где бы они ни были, в правильности этой стратегии и помешать им примкнуть к среднему классу, как это сделали англичане. Этим Маркс и будет заниматься всю оставшуюся жизнь.

Невероятное совпадение: именно в это время, в марте 1850 года, когда он, один из самых опальных революционеров в Европе, жил в Лондоне нищим изгнанником, сводный брат Женни Фердинанд фон Вестфален стал в Берлине министром внутренних дел в крайне реакционном правительстве, назначенном после очередного покушения на Фридриха Вильгельма IV — «романтика на троне», который сделал его своим другом. Карл предвидел это назначение, когда в прошлом неоднократно поддразнивал свою жену, говоря ей, что «ее брат достаточно глуп, чтобы стать прусским министром».

На самом деле Фердинанд всегда люто ненавидел своего шурина, которого едва знал, и сделал все возможное, чтобы удалить его от Женни, пока та не вышла за него замуж. Кстати, одним из первых решений нового министра стало направление лучших агентов для слежки за немецкими эмигрантами, в особенности в Лондоне. Фердинанд даже написал своему британскому коллеге сэру Джорджу Грею, министру внутренних дел Ее Величества, чтобы тот опасался его шурина, «человека опасного и представляющего угрозу для жизни королевы». Британский министр ответил ему письмом, исполненным иронии: «Согласно нашим законам, простой разговор о цареубийстве, пока он не касается королевы Англии и не содержит конкретных планов, не является достаточным основанием для ареста заговорщиков».

Понаблюдав за закручиванием гаек в Пруссии, да и во Франции, Маркс понял, что он, очевидно, останется в Лондоне надолго. Несмотря на это, а также на то, что и у себя дома, и в Союзе коммунистов он общался в основном на немецком языке, усовершенствовать английский стоило, чтобы писать на нем и, может быть, однажды выступить на нем в английских газетах: ремесло журналиста представлялось ему единственно возможным, как только его уровень владения английским позволит ему им заниматься. «Он выискивал и выписывал все выражения, свойственные Шекспиру; так же он проработал часть публицистики Уильяма Коббетта, которого высоко уважал», — вспоминает Лафарг (Коббетт был ангажированным журналистом, разъезжавшим верхом по английским деревням и вскрывавшим их нищету в памфлетах, зачастую опубликованным за собственный счет). Шотландец Роберт Берне стал одним из его любимых поэтов. Он прочел также «Тома Джонса» Генри Филдинга и «Пуритан» Вальтера Скотта. Поскольку Женни, благодаря своей матери-шотландке, оставшейся в Трире, свободно говорила на двух языках, было решено отныне говорить дома с детьми по-английски — их заставляли учить наизусть Шекспира с четырех-пяти лет.

Карл еще ходил на редкие собрания эмигрантов, развлекавших себя спорами и тешивших иллюзиями, хотя и придавал этому все меньше значения. В апреле 1850 года он участвовал в основании призрачного «Всемирного общества революционных коммунистов», которое приказало долго жить уже в сентябре, не оставив никаких следов своего существования.