Карл Ругер. Боец

Карл перевел взгляд на своих людей. Потрясение, пережитое ими, еще не совсем покинуло даже самых бесстрашных бойцов, таких, как Август или Казимир, но все были целы и невредимы. Им даже удалось сохранить переживших смертельный ужас лошадей. Потом он встретил встревоженный взгляд огромных серых глаз, нашел в себе силы улыбнуться им ободряюще и почувствовал, что падает, заваливаясь спиной назад. Падение было медленным, завязшим во времени и пространстве этого чудесного утра, медленным, но неумолимым. В последний момент, прежде чем сознание покинуло Карла, чьи-то сильные руки подхватили его и не дали удариться о метнувшуюся к его беззащитной спине землю, но это было последнее, что он успел понять и ощутить.

7

Он проснулся на рассвете, во всяком случае, свет, проникавший через крохотное слюдяное оконце в его каморку, по всем признакам был рассветным. В первый момент это едва не ввело его в заблуждение, но затем Карл осознал свое состояние, припомнил обстоятельства, предшествовавшие его сну, и вынужден был предположить, что это уже новый – неизвестно какой по счету – рассвет, но совсем не тот, который он встречал на Чумном тракте в день бегства из Семи Островов. Легкая качка подсказала ему, что он плывет на корабле, и Карл пришел к выводу, что затея удалась и он находится на когге капитана Грига, и соответственно плывет во Флору.

Мы идем во Флору, поправил он себя, ощутил свое слабое, почти бессильное тело и наконец вспомнил все. Теперь он проснулся окончательно, и если тело его и вправду находилось в самом жалком состоянии, то голова была отменно ясна. Впрочем, Карл не тешил себя иллюзиями. Окно ясного сознания открылось ненадолго, но оно все-таки открылось, и это был хороший признак.

Осознав себя, он почувствовал жажду и одновременно обнаружил, что находится в каюте когга не один. Буквально в метре от него, в точно таком же веревочном гамаке, как и он, лежала закутавшаяся в темное шерстяное одеяло Дебора. Увидев ее, он испытал мгновенное ощущение счастья и следующие полчаса мужественно боролся со становившейся все более сильной жаждой, пока проснувшаяся женщина не напоила его теплой и солоноватой на вкус, но такой желанной водой. Однако его пребывание в царстве здравого ума и твердой памяти на этот раз оказалось недолгим, и Карл даже не запомнил, успел или нет улыбнуться Деборе прежде, чем его снова поглотил омут беспамятства.

8

Так, просыпаясь и снова уходя в небытие, Карл проделал большую часть пути. Сначала он приходил в себя на считанные минуты, затем его возвращения в вещный мир стали более продолжительными, но к этому времени он ослаб еще больше, потому что, как оказалось, две недели прожил на одних лишь снадобьях мастера Марта да на красном вине с разведенным в нем медом, которое упорно вливали в него Дебора, Март и Казимир. Правда теперь, когда Карл пребывал в более или менее ясном сознании долгие часы, он мог уже есть самостоятельно, но организм отказывался принимать грубую пищу и потребовалась вся сила его воли, чтобы пережевывать и проглатывать нормальную человеческую еду. Однако он старался, как мог, и дела потихоньку пошли на лад, хотя и это потребовало времени. Встать на ноги Карл смог только на двадцать первый день пути, а выйти на палубу, чтобы подышать чистым морским воздухом и полюбоваться на безбрежный простор, – еще через трое суток, да и то Март и Казимир едва ли не несли его всю дорогу наверх и обратно. Зато теперь он смог наконец узнать, что эвакуация его маленького отряда с илимского берега прошла вполне успешно, и что уже более трех недель они на всех парусах спешат во все еще далекую и почти мифическую для большинства его спутников Флору.

Последнее было отнюдь не фигурой речи, а фактом. Погода им благоприятствовала, ветер был попутный, а море относительно спокойным, и, выйдя из бухты Пята, капитан Григ направил своего «Коршуна» не вдоль северного побережья, как следовало ожидать, а напрямик, на северо-восток, к оконечности полуострова Верден. Курс был рискованным, потому что даже при попутном ветре коггу предстояло шесть дней идти вне видимости земли, но оно того стоило, и спешащий на родину Григ до того осмелел, что еще дважды – хотя и не на столь продолжительное время – отваживался идти открытым морем, полагаясь только на лоции, компас и секстант. Зато путешествие, которое у любого другого нормального капитана заняло бы как минимум семь недель, завершилось на тридцать второй день пути, когда на закате Карл, уже худо-бедно, но стоящий на собственных ногах, увидел темные стены и высокие квадратные башни Морской цитадели.

Солнце садилось позади крепости, и огромное пятно тени медленно надвигалось на идущий к берегу корабль. А Карл стоял на носовом возвышении когга, смотрел на плывущую по морю тень и думал о том, что вот замыкается и еще один круг его странной жизни. Он снова пришел во Флору морем, но, хотя это случилось во второй раз, Карл видел восточное побережье принципата впервые.