Карл Смелый

— Уходите! Уходите! — вскричала она. — Шрекенвальд воротился из деревни с какими-то неблагоприятными вестями, и я боюсь, чтобы он не пришел сюда.

Артур вскочил на ноги при первом знаке тревоги.

— Если госпоже твоей угрожает какая-либо опасность, Аннета, то здесь есть, по крайней мере, один искренний друг ее.

— Но Шрекенвальд, — сказала она, — Шрекенвальд управитель вашего батюшки, его поверенный! Подумайте об этом хорошенько, я бы могла где-нибудь спрятать Артура.

Гордая девушка уже овладела собой и величественно сказала: — Я не сделала ничего оскорбительного для моего отца. Я не имею здесь гостей, которых принуждена была бы от него скрывать. Садитесь, — продолжала она, обращаясь к Артуру, — и примем этого человека. Введи его тотчас, Аннета, и пусть он представит нам свои донесения; но напомни ему, чтобы, говоря со мной, он не забывал, что я его госпожа.

Артур опять сел на свое место.

Аннета, ободренная смелостью своей госпожи, захлопала в ладоши и вышла из комнаты, говоря про себя:

— Теперь я вижу, что не шутка быть баронессой, если умеешь таким образом поддерживать свое достоинство. Почему же этот грубый человек мог так напугать меня?

ГЛАВА XXIII

Ведь те дела, которые блуждают,

Как духи тьмы, в полночные часы,
Страшнее тех, что днем мы исполняем.

Шекспир. Генрих VIII

Итак, наше небольшое общество безбоязненно ждало прихода управителя. Артур, восхищенный и ободренный твердостью, которую показала Анна при известии о прибытии этого человека, наскоро обдумал, как ему вести себя в предстоящем деле, и благоразумно решился избегать всякого непосредственного и личного в нем участия до тех пор, пока из поступков Анны не заметит, что оно для нее будет полезно или приятно. Для этого он сел в некотором от нее расстоянии у стола, где они ужинали. Анна, со своей стороны, казалось, приготовлялась к важному свиданию. Величественная уверенность заступила место сильного волнения, еще недавно ею обнаруженного, и, занявшись женским рукоделием, она, по-видимому, спокойно ожидала посещения, так перепугавшего ее горничную.

На лестнице послышались скорые и неровные шаги человека, который, казалось, был сильно встревожен и очень торопился; дверь растворилась, и Отто Шрекенвальд вошел в комнату.

Этот человек, с которым сообщенные Бидерманом старшему Филипсону подробности познакомили уже немного наших читателей, был высок, строек и воинственного вида. Одежда его, подобно носимой в те времена знатными особами в Германии, была украшена вышивками, позументами и превосходила своим щегольством употребляемую вообще во Франции и Англии. Соколиное перо, воткнутое по всеобщему обычаю в его шапку, прикреплялось золотой бляхой, служившей вместо пряжки. Платье его было из буйволовой кожи и обложено по всем швам богатыми галунами, а на шее висела золотая цепь, означающая его должность в доме барона. Он вошел поспешно, с сердитым, озабоченным видом и довольно грубо сказал:

— Как, сударыня! Что это значит? Чужие люди в замке в такую позднюю ночь?

Анна Гейерштейнская, хотя и долго пробыла вдали от своей родины, не забыла, однако, обычаев ее и отлично знала, с какой надменностью знатные особы обходились с людьми, им подвластными.

— Вассал ли ты Арнгеймов, Отто Шрекенвальд? И как ты смеешь говорить с баронессой Арнгейм в ее собственном замке, возвысив голос, с наглым видом и с покрытой головой? Помни свое место; и когда ты испросишь у меня прощение в своей наглости и станешь говорить, как прилично твоему и моему званию, тогда я найду возможным выслушать то, что ты имеешь мне сказать.

Шрекенвальд против воли взялся рукой за шапку и обнажил гордую свою голову.

— Извините, баронесса, — сказал он несколько поучтивее, — если второпях я поступил отчасти неуважительно, но случай такого рода, что не терпит отлагательства. Рейнграфские солдаты взбунтовались, изорвали знамя своего государя и подняли свое независимое, называемое ими хоругвью Св.Николаса, объявив, что они останутся в мире с Богом, но станут воевать с целым светом. Замок этот непременно будет взят ими, так как они намерены прежде всего обеспечить себя, овладев каким-нибудь укрепленным местом. Итак, вы должны отправиться отсюда с восходом солнца. Теперь они пьют у мужиков вино, а потом лягут спать; но когда завтра поутру встанут, то непременно пойдут сюда к замку; и вы можете попасть в руки к людям, которые так же мало боятся ужасов Арнгеймского замка, как чудес в волшебных сказках, и будут смеяться над притязаниями владетельницы его на уважение и почтительность.

— Разве нельзя им воспротивиться? Замок крепок, — сказала юная баронесса, — и мне бы не хотелось оставить жилище моих предков, не испытав ничего к его защите.