Карл Смелый

Но что особенно странным показалось Артуру в этой мирной земле, так это то, что нигде не видно было солдат и вооруженных людей. В Англии никто не выходил из дому без лука, без меча и щита. Во Франции хлебопашец был вооружен, даже следуя за плугом. В Германии нельзя было проехать одной мили по большой дороге, чтобы не увидать облаков пыли, посреди которых нередко являлись развевающиеся перья и блестящие доспехи. Даже в Швейцарии поселянин, собираясь хотя бы только за две мили, никогда не отправлялся в путь, не взяв своего бердыша и меча. Но в Провансе все казалось миролюбивым, как будто бы гений музыки укротил все пылкие страсти. Время от времени путешественникам нашим попадался навстречу всадник, но с лирой, привязанной к седлу и показывающей ремесло трубадура, которому посвящали себя люди всех званий, и только небольшой, прицепленный к левому бедру охотничий нож, служивший более для украшения, чем для употребления, был его оружием.

— Мир, — сказал Артур, смотря вокруг себя, — вещь неоцененная, но он скоро может быть похищен у тех, чьи руки и сердце не готовы защищать его.

Вид старинного города Э, в котором имел свое пребывание двор короля Рене, рассеял мечты юного англичанина и напомнил о возложенном на него поручении.

Он спросил у Тибо, отправится ли он назад, благополучно проводив его до цели путешествия.

— Мне приказано, — отвечал Тибо, — оставаться в Э до тех пор, пока вы здесь пробудете, и оказывать вам все услуги, которых вы от меня потребуете; причем я должен держать моих людей в готовности для посылок или для вашей охраны. Если вы позволите, то я отыщу им приличную квартиру и явлюсь к вам за дальнейшими приказаниями туда, где вам это угодно будет назначить. Я предлагаю вам эту разлуку, зная, что вы желаете быть одни.

— Я должен немедленно отправиться ко двору. Ожидай меня через полчаса на улице у фонтана.

— Но если вы ищете короля Рене, то вы найдете его теперь прогуливающимся у себя в камине. Не бойтесь подойти к нему; нет государя благосклоннее его на прием.

— Но его царедворцы не пустят меня во дворец.

— Во дворец, — повторил Тибо. — В какой дворец?

— Во дворец короля Рене… Если он прохаживается в камине, то это должно быть у него во дворце, и верно этот камин довольно обширен, если в нем есть место для прогулки.

— Вы меня не поняли, — сказал проводник, засмеявшись, — мы называем «камином короля Рене» вот этот узкий вал; он лежит между двумя башнями на юге и закрыт со всех прочих сторон. Тут он любит гулять и наслаждаться первыми лучами солнца в такие свежие утренники, как сегодняшний. Он говорит, что в это время питается его поэтический гений. Если вы подойдете к нему, он охотно начнет говорить с вами, лишь бы только он не был занят в это время сочинением стихов.

Артур не мог воздержаться от улыбки при мысли о восьмидесятилетием короле, угнетенном бедствиями, окруженном опасностями, который, несмотря на это, имел дух прогуливаться на открытом валу и сочинять стихи в присутствии своих верноподданных.

— Пройдя прямо по этой дороге, — сказал Тибо, — вы увидите нашего доброго короля и сами рассудите, можно ли будет теперь к нему подойти. Я позабочусь о моих людях и потом приду к фонтану ожидать ваших приказаний.

Артур не нашел ничего возразить на предложение проводника и охотно воспользовался случаем посмотреть на доброго короля Рене, прежде нежели он представится ему.

ГЛАВА XXX

Девять сестер и сам сын Латоны лавровый венок
Сплели для него и на чело его возложили…
И в нем не страшны ему даже Юпитера громы;
И не будут уж больше его головы тяготить
Ни царский венец золотой, ни рыцарский шлем стальной;
Как раскидистый дуб средь зеленой листвы патриарх,
Так и он в стране радужных грез и поэзии царь,
Покровитель искусств, влюбленных, певцов и поэтов.

Осторожно приблизясь к камину, то есть к месту любимой прогулки монарха, который, по словам Шекспира, нося титул короля Неаполитанского, Иерусалимского и обеих Сицилий, был не богаче доброго английского фермера. Артур мог хорошо рассмотреть особу его величества. Перед ним был старик с такими же седыми волосами и длинной бородой, как у швицкого депутата, но со свежими, румяными щеками и с пылким взглядом. Одежда его казалась слишком щеголеватой для его лет, но твердая и легкая походка заставляла забывать седины его. Прохаживаясь по небольшому, закрытому от ветров пространству, избранному им больше по удобству, чем для уединения, он показывал, что юношеский огонь оживляет еще обремененное летами тело. Старый король, держа в руке записную книжку и карандаш, казалось совершенно углубился в свои думы и нисколько не обращал внимания на многих людей, которые, стоя несколько ниже, смотрели на него.