Карл Смелый

— Пошел в свои горы, мужик! — вскричал надменный рыцарь. — Там расчесывай себе бороду и пеки каштаны. Как! Неужели мы должны терпеть, чтобы крысы и мыши, находящие убежище в стенах и под полом домов наших, оскорбляли нас своим отвратительным присутствием и осмеливались бы хвастать перед нами своей свободой и независимостью? Нет, мы скорее раздавим их железными каблуками наших сапог.

— Мы не такие люди, которых можно топтать ногами, — сказал Арнольд Бидерман с тем же равнодушием, — и хотевшие это сделать нашли в нас камни, о которые они сами споткнулись. Оставьте на этот раз, господин рыцарь, такие гордые речи, которые могут только довести нас до войны, и выслушайте мирные слова мои. Освободите нашего спутника, английского купца Филипсона, которого вы противозаконным образом сегодня утром задержали; пусть он заплатит умеренную сумму за свой выкуп, и мы дадим благоприятный отзыв герцогу, к которому отправляемся, о его ла-феретском губернаторе.

— В самом деле, вы будете так великодушны! — вскричал Арчибальд с насмешкой. — А что вы мне дадите в залог того, что вы действительно окажете мне эту милость?

— Честное слово человека, который никогда не нарушал своего обещания, — твердо отвечал Бидерман.

— Дерзкий раб! — воскликнул рыцарь. — Смеешь ли ты назначать мне условия и предлагать свое подлое поручительство залогом между герцогом Бургундским и Арчибальдом Гагенбахом? Знай, что вам не бывать в Бургундии, а если вы и пойдете туда, то разве с цепями на ногах и с веревкой на шее. Гей! Гей! Бургундия и отбой!

В ту же самую минуту солдаты показались впереди, позади и вокруг всего тесного пространства, на котором выстроились швейцарцы. На вал крепости вышли люди, другие показались в дверях, готовые к нападению, и в окнах, готовые стрелять из ружей и из луков. Солдаты, находившиеся за преградой, также приблизились, чтобы заградить путь вперед. Небольшой отряд, окруженный неприятелем, не показал, однако, ни малейшей робости. Бидерман, предводительствуя передним фронтом, решил проложить себе путь сквозь преграду. Боковые стороны встали друг к другу спиной, чтобы отразить атакующих из домов. Было очевидно, что не иначе как силой и пролитием крови можно покорить эту горсть отважных людей, хотя бы неприятель впятеро превышал их числом. Вероятно, Арчибальд сам это чувствовал, так как он медлил подавать знак к нападению, как вдруг сзади раздался крик: «Измена! Измена!»

Солдат, покрытый грязью, подбежал в эту минуту к своему командиру и, запыхаясь, донес ему, что в то время, как он старался задержать незадолго перед этим убежавшего пленника, он был остановлен городскими жителями и брошен ими в грязь. Он прибавил, что граждане в это самое время впускают в крепость неприятеля.

— Килиан, — сказал рыцарь, — возьми сорок человек и спеши с ними к северным воротам; режь, коли, бросай с вала всех, кого ты встретишь с оружием в руках — городских жителей или чужестранцев. А я здесь как-нибудь управлюсь с этими мужиками.

Но прежде чем Килиан успел исполнить приказ своего начальника, издали раздались крики: «Базель! Базель!.. Свобода!»

Вскоре показались базельские юноши, которые еще не так далеко отошли, и Рудольф успел воротить их. Швейцарцы, которые следовали за посольством на некотором расстоянии, чтобы в случае нужды быть готовыми к нему на помощь, тоже подоспели, а за ними и вооруженные ла-феретские граждане, вынужденные тираном-комендантом нести караульную службу, воспользовались этим случаем, чтобы впустить базельцев в те ворота, через которые вышел Артур.

Гарнизон, и без того уже несколько оробевший при виде твердости швейцарцев, которые, казалось, не думали уступить числу, был приведен в совершенное смятение этим новым неожиданным обстоятельством. Большая часть гарнизона почувствовала гораздо более желания бежать, нежели сражаться, и многие попрыгали с вала в ров, считая это лучшим средством к спасению. Килиан и несколько других, которым гордость и отчаяние не позволили бежать или просить пощады, дрались с яростью и были положены на месте. Среди этого смятения Бидерман держал свой отряд в бездействии, не дозволяя ему принимать участия в битве и подтверждая, чтобы он только защищался в случае нападения.

— Смирно в рядах! — кричал громко глава депутации своему небольшому отряду. — Где Рудольф? Защищайте жизнь свою, но не убивайте никого. Слышишь ли, Артур! Не выходи из строя… я тебе говорю!..

— Мне нельзя здесь оставаться, — сказал Артур, который сошел уже со своего места. — Я должен отыскать моего отца в тюрьме; его могут убить в этой суматохе, между тем как я буду здесь праздно стоять.

— Клянусь Эйнзидленской Богородицей, ты прав, — отвечал Бидерман, — как я мог забыть моего благородного гостя? Я помогу тебе искать его, Артур. Эта свалка, по-видимому, подходит к концу. Почтенный знаменосец! Достойный Адам Циммерман! Любезный друг мой, Николай Бонштетен! Удержите на местах людей наших, чтобы они не принимали никакого участия в этом деле; пусть базельцы сами отвечают за свои поступки. Я возвращусь через несколько минут.