Карл Великий

Увлечение Хруотруды графом Рориго было особенным, любовь их протекала бурно, шумно, сопровождалась громкими сценами, во время которых влюбленные выясняли между собой отношения, и потасовками, в которых Рориго выяснял отношения с другими любовниками принцессы, нередко проливая кровь – их и свою. Как никого другого Хруотруде нравилось мучить беднягу, то очаровывая его, то отстраняя от себя, то даря надежду, то отнимая ее. Он, естественно, мечтал о браке с ней, но Карлу сей брак был не нужен, а Хруотруда только обещала когда-нибудь согласиться на постоянные предложения Рориго. Ей нравились тайные свидания с ним, нравилось быть его любовницей. Женой – нет. Осенью того года король со всей своей свитой поплыл на кораблях опробовать только что вырытый канал, соединяющий Альтмюль, приток Данубия, с Резатом, притоком Майна. Плавание имело не просто увеселительное, а государственное значение. Карл давно мечтал о том, чтобы с востока на запад его владений можно было отправиться по воде и, не слезая с корабля, добраться из Регенсбурга до Колонии Агриппины. Для этого было найдено место, где Резат, впадающий в Майн, который в свою очередь впадает в Рейн, протекал на расстоянии двух тысяч шагов от Альтмюля, впадающего в Данубий.

От Регенсбурга до вырытого канала и дальше по каналу до Резата корабли шли на бурлачной тяге, против течения, дальше отпускались на вольный ход по течению. Путешествие получилось упоительное, да вот только ссора между Хруотрудой и Рориго омрачила восторг этих осенних дней. Надо же было такому случиться, что именно когда плыли по каналу, Хруотруда увлеклась другим молоденьким графом, Мегинфридом, и решила навсегда порвать отношения с Рориго. В кулачном поединке с соперником Рориго был побит и, полностью униженный, решил броситься с корабля в воды канала, предварительно напялив на себя зачем-то кольчугу. Очутившись в воде, он стал тонуть, его вытащили на берег без чувств, а когда он пришел в себя, то произнес с горечью:

– Пусть иссохнут струи этого канала за то, что они не дали мне смерти!

Узнав об этом, Карл окончательно осерчал на Рориго, отнял у него графское достоинство и отправил несчастного в Септиманию воевать против сарацин. Так закончилась эта бурная любовь принцессы Хруотруды и графа Рориго; однако проклятие, сорвавшееся с уст отвергнутого любовника, по-своему исполнилось. Не успели речные путешественники добраться до Вюрцбурга, как начались затяжные дожди, они размыли побережье канала, и канал превратился в настоящее болото, хотя и не иссох, как того желал ему Рориго.

Случай с неудавшимся утопленником, поначалу расстроивший всех, постепенно превратился в анекдот, оброс смешными подробностями, которых на самом деле не было, и долго потом сочинялись разные байки о Рориго Мокром. А Хруотруда тем временем уж и думать о нем забыла, увлеченная Мегинфридом, который нравился Карлу больше, чем Рориго. Он даже и не прочь был женить их – Мегинфрида и Хруотруду, да, на беду, под самое Рождество принцесса возьми да и влюбись в Аудульфа, довольно мрачного, но мужественного человека, славного тем, что он один плавал быстрее Карла. Обиженный Мегинфрид успокоился должностью секретаря при короле, а любовь Хруотруды и Аудульфа едва дожила до масленицы, когда вдруг выяснилось, что принцесса беременна неизвестно от кого – от Рориго, от Мегинфрида, от Аудульфа или от когото еще.

– Ее саму надо было в тот канал, – ворчала на падчерицу Фастрада.

«И тебя заодно», – думал Карл. Его в то время волновала красота шестнадцатилетней дочери придворного поэта Ангильберта, зеленоглазой и темноволосой Гильдемины. А Фастрада продолжала толстеть и терять свою быстро отцветшую красоту. Ей еще и тридцати не было, а она уже выглядела немолодо. И злилась на мужа, что он так и пялится на Ангильбертову дочурку.

По весне плавание продолжилось, из Вюрцбурга приплыли во Франкфурт, где встретили Пасху и прожили все лето. Здесь собрались генеральный сейм и Синод, вновь осудившие адоптианство и установившие правила церковной и гражданской жизни. Алкуин, приехавший ради участия в этом событии во Франкфурт, сообщил, что почти закончил следствие по делу о заговоре Пипина-горбуна и в ближайшее время привезет королю полное описание всего, что ему удалось выяснить. Через два месяца он и впрямь приехал с большой кипой исписанных бумаг, но прежде чем отправиться с докладом к Карлу, он посетил королеву, которой сказал так:

– Ваше величество, я должен предуведомить, что мне удалось доподлинно разузнать все, что касается ахенского переворота. Я нашел не только свидетелей, но и исполнителей кражи зуба Ифы. Все они показывают на вас точно так же, как это делал сам Пипин. Мне жаль вас, и потому я заранее оповещаю вас о том, что известное мне в ближайшие часы станет известно королю.

В тот же день Фастрада приняла яд и мгновенно скончалась.

Узнав об этом, Алкуин сокрушался:

– Видит Бог, я этого не хотел.

Король приказал ему оставить в тайне все, что касалось участия Фастрады в заговоре. Он горевал по королеве, вспоминая свои счастливые дни с нею; но – недолго.