Карл Великий

Они шли по горной долине, лакомясь сочными травами, как вдруг увидели другое стадо, двигающееся по подножию горы в противоположном направлении. Слоненка поразило то, что в этом стаде не было слонят, а все слоны отличались почти одинаковым ростом и были выше его матери и других матерей, а главное – у них были бивни, прямо как у него, но только длинные и красивые. И странная мысль посетила его голову – он подумал, что всех их некогда отпихнула от себя мать и, горестные, они объединились, чтобы вместе влачить дальнейшее существование. И он решил уйти к ним и жить с ними. Улучив момент, он повернулся и зашагал в сторону чужаков. У него еще теплилась надежда, что мать спохватится, наконец-то вспомнит о своем любимом сыне и бросится за ним в погоню, чтобы взволнованными ударами хобота возвратить в родимое стадо. Но она не спохватилась и не бросилась к нему, он достиг чужаков и вежливо пристроился в хвост к тому из них, который шел самым последним.

С новыми спутниками он возвратился в дивный бамбуковый лес, в котором еще совсем недавно отдыхал вместе с родственниками. Поначалу ему казалось, что его никто и не заметил, но вот один из слонов приблизился к нему вплотную, внимательно осмотрел и дотронулся хоботом до его лба, словно приветствуя и принимая. После этого он отошел, и вновь никто не обращал внимания на новичка.

Так началась его жизнь в новом стаде. Слон, который отметил и принял его, оказался вожаком – именно он определял, в каком направлении двигаться, где останавливаться на привал, где основательно кормиться, где совершать омовения. Очень скоро новичок почувствовал особое отношение к себе со стороны вожака и, как следствие, всех остальных. Поначалу-то он ведь старался скромно пристраиваться в конец вереницы, но его уважительно подталкивали к тому, чтобы он шел в середине, поближе к вожаку.

Текло время, новичок рос и постепенно сравнялся с остальными, а некоторые уже оказались и ниже его по росту. Да он теперь и не был новичком – иные новички пополнили собою стадо, смешные, застенчивые, с короткими, едва прорезавшимися бивеньками. У него-то бивни отлично вымахали, красивые, длинные, изящно изогнутые. Так приятно было чесать и точить их о стволы пальм. Ни у кого в стаде не было таких лихих бивней, даже у вожака.

Размеренная и правильная жизнь временами нарушалась какими-нибудь событиями. Вдруг какой-нибудь из слонов становился сам не свой – беспокоился, хрипел и рокотал горлом, мешал остальным, будто ему делалось тесно и душно жить на этом свете. И тогда все тоже возбуждались, пробовали успокоить бунтаря, но тщетно – он словно нарочно раздражал всех, добиваясь, чтобы его изгнали. И его в конце концов изгоняли. Обычно это оканчивалось благополучно – получив изрядное количество общественных пинков и оплеух, в меру поартачившись, буян с оскорбленным видом уходил прочь.

Но однажды очередная такая вспышка обернулась бедой. Темнокожий и волосатый слон, известнейший силач и задира, впал в невиданное бешенство. Он грозно мотал головой, задирал хобот и неистово трубил им, топал ногами и рычал, грубо пихая других слонов. А когда сам вожак пытался угомонить его, злодей дерзко набросился на уважаемого старца и пропорол ему бивнем бедро. Терпеть такое? Ну уж нет! Да все бы навсегда покрыли себя позором, коли б стерпели!

Разом несколько слонов набросились на обидчика, избивая его хоботами и нанося предупредительные, но болезненные удары бивнями. Но бешенство затмило разум бунтаря, и вместо того, чтобы бежать прочь, он с громким ревом стал отбиваться. Окровавленный и страшный, он вертелся, окруженный со всех сторон, сам наносил удары, но больше получал, и все могло кончиться весьма плачевно для него, если бы не вмешался светлый слон. Растолкав остальных, он встал лоб в лоб с безумцем и мощно посмотрел ему глаза в глаза. И чудо свершилось. Волосатый слон вдруг замер, медленно опустил к земле хобот, потупился и стал пятиться, шумно вздыхая полной грудью. Затем он резко развернулся и, издавая короткие пронзительные звуки, зашагал быстро прочь. Не успели все осознать, что произошло, как его темная масса исчезла, растворилась в шелестящих зарослях. Лишь следы крови, оставшиеся от него на траве, свидетельствовали о том, что все случившееся не приснилось в дурном сне.

С этого времени светлый слон стал ходить в непосредственной близости от вожака, ближе его были только трое старейшин. Так совпало, что именно о сю пору с ним случился конфуз, который, как выяснилось, впрочем, и не был никаким конфузом. У светлого слона стали выпадать зубы. Но как он испугался! Как он стыдливо прятался от глаз остальных, чувствуя себя виноватым в каком-то проступке, свершившемся без какого-либо его на то хотения. Еще страшнее было то, что он отныне останется без зубов, ему нечем будет жевать пищу, и он сдохнет от голода.