Карл Великий

– Ну что вы! – рассмеялся Карл.

– А почему бы и нет? – спросил Павлин.

– Просто потому, друзья мои, что я не умею писать, – простодушно ответил король.

– Не может быть! – воскликнул Павел. – Да мы научим вас.

– Бесполезно, – вздохнул Карл, – моя рука хорошо держит кубок, женскую грудь, вожжи, метко посылает стрелу из лука, но перо вываливается из нее самым подлейшим образом.

– Да, но как же вы подписываете свои бумаги? – удивился Петр из Пизы. – Я сам видел, как вы их подписывали!

– Увы, – усмехнулся Карл, – я ставлю там лишь галочку в середине ромбика, окруженного моей монограммой. И тогда считается, что я приложил руку к письму или документу.

Когда добрались до Ингельгейма, там был устроен большой праздник по случаю окончания войны с Дезидерием, правда, омраченный известием, прилетевшим из Италии, – фриульский герцог Гродгауз, подстрекаемый сыном Дезидерия Адальгизом, поднял мятеж в Ломбардии и вместе с герцогом Сполето вознамерился захватить Рим.

– Вот беда! – вздохнул Карл, выслушав гонца. – Видно, мне теперь всю жизнь придется болтаться между севером и югом, усмиряя то саксов, то итальянцев.

Когда во время пиршества на стол подали гигантского кабана, забитого накануне на охоте одним из витязей Карла, доблестным Хруотландом, вовсю разгорелся разговор на невольно предложенную Карлом тему. Оценивая силы саксов и лангобардов, большинство пирующих склонялось к тому, что и впрямь немало понадобится лет и сил, дабы покорить области обитания этих народов.

– Не знаю, как с лангобардами, возможно, их еще и мои дети и внуки будут покорять, – сказал Карл. – А вот с саксов я не слезу, покуда они не станут христианами.

– «Научу беззаконных путям Твоим, и нечестивые к Тебе обратятся», – процитировал пятидесятый псалом дьякон Вольфарий.

– Именно так, – кивнул Карл, приступая к огромному куску жареной кабанятины. – Не я завоюю саксов. Христос.

– Но ведь известно, что языческие обычаи весьма сильны у этого варварского племени, – заметил бывший придворный историк Дезидерия. – Лаской и проповедью их не заставишь принять Христову правду, а силой… Не станете же вы выжигать на груди у них крест, дабы они уверовали в Того, Который принял мученическую смерть на кресте, во имя нашего спасения.

– Не стану, – согласился король, – Но не следует и преувеличивать душевную укорененность саксов в своих поганых традициях. Они уважают силу и, видя, как рушатся их капища, в конце концов поймут, как силен Бог христианский и как ничтожны языческие. В прошлом году я срубил их главного идола Ирминсула – огромное дерево. Я завладел их реликвиями, и в том числе замечательным зубом Ифы, зверя, жившего некогда в саксонских лесах. Саксы же убеждены, что удача верно служит тому, кто владеет этим зубом.

– Чем же так замечателен зуб Ифы? – спросил Павел. – Он больше обычных звериных зубов? Или сделан из чистого алмаза?

– Я могу показать его прямо сейчас, – сказал Карл и велел принести диковинку. Зуб, завернутый в превосходный константинопольский бархат, появился в пиршественной зале. Когда развернули, все стали с удивлением разглядывать его, цокая языками и не зная, что сказать.

Первым заговорил Павлин Аквилейский, известный знаток классической литературы:

– Если я не ошибаюсь, этот зуб, а точнее, клык, принадлежал некогда животному, именуемому у Гомера «элефасом», а у Лукреция Кара «элефантом», – промолвил ученый муж.

– Как, как? «Элефантом»? – переспросил Карл.

– Да, и слово это, по-видимому, древнейшего происхождения, – продолжал Павлин из Аквилеи. – Смею предположить, что в свое время его и впрямь именовали «Ифа». Арабы приставили к слову артикль «эль», греки – окончание «эс», а римляне – окончание «ант».

Ганнибал во время войны со Сципионом использовал элефантов, сажая на них своих лучников.

– И, имея таких зверей, он в конце концов потерпел поражение в войне! – удивился Карл.

– Ведь судя по одному зубу, элефант должен быть величиной примерно с местный пфальц.

– Едва ли такой большой, – усомнился Павел. – Ведь это не зуб, а верхний клык, подобный бивню кабана, коего мы поедаем.

Карл мысленно представил себе огромнейшего кабана, у коего бивни были величиной с зуб Ифы. Даже притом, что получалось животное меньше по размерам, чем то, которое король представлял себе доселе, все равно, оно раз в десять должно было быть огромнее этого кабана, добытого Хруотландом.

К началу сентября армия франков достигла Колонии Агриппины, здесь стало известно, что основные силы саксов, возглавляемые Видукиндом, ушли на север, аж за Везер, и Карл отменил общий поход, послав четыре больших отряда, которые в течение осени опустошали Вестфалию и к зиме вернулись с большой добычей и заложниками. Главное же войско свое Карл отвел к Дюрену и там оставил, а сам с женою и наиболее приближенными людьми отправился зимовать на берега Уазы, в свой каризиакский пфальц. Здесь он праздновал Рождество с Хильдегардой, бывшей на пятом месяце, и здесь созвал генеральный сейм, на котором объявил о грядущей войне с саксами.