Карл Великий

Этой привилегией для монастыря Герренхимзее, служившего интересам «города Арнульфингов» (по выражению Герхарда Ёкселе), король франков недвусмысленно подтверждает правовое притязание на герцогство Бавария: «Поскольку вероломным образом на протяжении многих лет усилиями злодеев Одилона и Тассилона, наших ближайших сородичей (!), герцогство отдалялось и отчуждалось от королевства франков, которое теперь мы подчинили себе с помощью Божией, при содействии Господа праведного, пусть ваша епископская честь[51] знает… Чисто внешняя автономия Баварии зижделась, таким образом, на противоправном процессе отчуждения усилиями последних герцогов; и вот теперь с помощью Божией этот процесс удалось повернуть вспять, в результате чего в данном контексте король восстановил полную власть над баварской церковью».

Государственно-правовой процесс включения Баварии в государство франков для Карла завершился в Ингельгейме в 788 году. Это решение носило необратимый характер. С тем большим удивлением исследователи реагировали на то, что король франков шесть лет спустя, которые в значительной мере служили делу интеграции герцогства в состав королевства, воспользовался известным Франкфуртским собором 794 года, чтобы вернуть баварского герцога из монастырского заточения в сферу публичной политики. На этом соборе, о котором еще пойдет речь ниже, были широко представлены все регионы страны. Главным пунктом повестки дня считались каверзные богословские проблемы, вытекавшие из решений Никейского Вселенского собора. Считалось, что на них следовало дать собственный, так сказать, франкский ответ.

Неожиданное выступление Агилольфинга, к тому же почти не упоминающееся в исторических летописях, по крайней мерс более поздние наблюдатели часто сравнивали с показательным судебным процессом Тассилона. Запланированная сверхзадача процессов такого рода, служивших уничтожению политических противников псевдолегальными средствами без какого-либо правового основания диктаторами XX столетия, вызвала ложный резонанс на выступление Тассилона перед отцами собора. К тому же претенциозное название этого выступления еще не дает ответа па поставленный вопрос: во имя чего? Поскольку правовой аспект король Карл изложил публично уже в октябре 788 года, а имперские хроники и прочие исторические свидетельства близкие ко двору не видели повода отмечать это соборное интермеццо, мимолетное возвращение Тассилона из монастырского заключении едва ли было задумано как значительный политический спектакль.

Скорее всего прибывшие на собор намеревались заняться разбирательством менее каверзных вопросов в религиозно-нравствен ной и юридической областях. Не случайно их решению был посвящен целый параграф Франкфуртского капитулярия в тесной связи с обязательными для исполнения положениями об адоптианизме и споре об иконоборчестве. Этот нюанс отмечен, но не принят во внимание во всей его полноте. Тем самым характеристику всего происходящего как показательного процесса следует признать абсолютным анахронизмом и даже заблуждением. О самом действе сообщают хроники аббата Рихбота (место написания — монастырь Лорш), который тогда являлся одновременно епископом Трирским и лично участвовал во Франкфуртском соборе, а также написанные в иное время анналы южногалльского монастыря Муассак, по крайней мере располагавшего текстом Франкфуртского капитулярия.

Посмотрим вначале, что пишет аббат Рихбот: «И на этот собор пришел Тассилон и заключил мир с королем, отказался от всякой власти, которой он обладал в Баварии, и передал ее господину королю». Итак, заключение мира, отказ от власти и передача ее в другие руки — таковы существенные моменты этой публичной встречи.