Карл Великий

Тем не менее появилось детальное предписание относительно использования движимого имущества монарха как части его в качестве дарения среди живущих с момента объявления, но которое может быть выдано пользующемуся покровительством без материального изменения лишь после смерти завещателя. Другая часть движимого имущества распределяется роst mortem [91] с присовокуплением к первому дарению. Тем самым юридическая сделка в целом могла вступить в силу только после смерти императора.

Если свою последнюю волю Карл облек не в форму римского завещания, а представил в виде краткой папской грамоты, это, очевидно, определялось его намерением распорядиться лишь своим движимым имуществом, детали раздела которого (соответствующие объекты и группы объектов) содержались в списке. Последний был призван разъяснить наследникам, что им следует разделить между собой подобающим образом без споров и противоборства после повсеместной «надлежащей и разумной» раздачи подаяний. Что же касается содержательной стороны предписания, оно заключается главным образом в обильном пожертвовании на помин души (еlemosyna) в пользу церкви и бедных. Эти подаяния значительно превосходили уже тогда утвердившийся уровень «свободной части», предназначавшейся для духовных учреждений (и неимущих) и обеспечивавшейся из общей наследственной массы.

Таким образом, прямые наследники Карла получили лишь малую долю от богатого «движимого имущества» императора. Эта процедура соответствовала кровным желаниям Карла, который, по-видимому, в своей щедрости продолжал семейную традицию. В конце концов им же самим инспирированная история мецен-ских епископов Павла Диакона, возникшая в восьмидесятые годы VIII века, повествует о том, что предок Карла Анзежизель, один из сыновей святого Арнульфа и, стало быть, основатель новой королевской династии, в отличие от своего брата Клодульфа отказался от собственной доли отцовского наследства в пользу церкви. Согласно пророчеству отца, ему вернулось за это несравненно больше, чем он отдал, «и в этом заключалась отеческая благодать, что из его потомства сформировались сильные и смелые мужи. Поэтому такой род и породил королевство франков». Если верить Павлу Диакону, он воспринял эту домашнюю традицию от самого Карла.

Итак, грамота, начинающаяся с «правоверной» формулы Святой Троицы, содержит подробнейшее описание условий распределения, его процедуры вплоть до окончательного выделения долей пользующимся покровительством, а также определяет роль свидетелей и гарантов юридической сделки. Детально расписанный характер действия и сам дух предписания отражают принципиальную позицию Карла, которая прослеживается в подавляющем большинстве его королевских и императорских постановлений: ничто или лишь немногое предоставлять случаю, иначе открывается простор для непредсказуемых и непланируемых вещей. Так, эта «Последняя воля» наполнена духом политического завещания 806 года, который не случайно проявляется в повторении терминов «divisio» и «ratio», то есть «раздел» и «исчисление» или «расчет», и одновременно придает волеизъявлению правителя законную силу. Данный документ постольку приближается к римской правовой норме, поскольку он в объективном воспроизведении определяет завещателя согласно привычному титулованию, содержит датирование в соответствии с годом воплощения Христа, годами правления в качестве короля и императора, а также в соответствии со средневековым пятнадцатилетним циклом. Правда, без указания конкретного дня. Кроме всего прочего, прилагается список свидетелей и гарантов. Материальная сторона завещания, предусмотренная распределительная масса слагается из «сокровищ и имущества, наличествующих в тот день в его хранилище».

Часть распоряжения, вступающая в силу немедленно в качестве дарения, выдача которого, правда, откладывалась до смерти завещателя и одновременно составляла собственное пожертвование Карла на помин души, касалась всех обнаруженных в тот указанный день ценностей из золота и серебра, драгоценных камней и королевских облачений. Эта масса, включая «королевские сокровища», подлежала разделу на двадцать одну долю. Эти доли предназначались для двадцати одной митрополии империи и после смерти монарха подлежали выдаче «его наследникам и друзьям», то есть его доверенным лицам, для передачи соответствующему архиепископу в качестве подаяния, предназначенного для его церкви. Мало того, Карл, по аналогии с разделом церковной десятины, распорядился насчет раздела этого пожертвования на помин души таким образом, что архиепископ получил одну треть, а епископы две трети от общей массы. В результате столь великодушного благочестивого пожертвования правитель обеспечил себе в будущем всеобъемлющую молитвенную поддержку на благо спасения собственной души. Эту поддержку создали в том числе монашествующие обителей, которые постоянно и щедро одаривал правитель.