Карлики

— Во-первых, мне нужно знать как и почему вы там оказались. Во-вторых, мне нужен комлог, в-третьих, вы мне скажете имя абонента, которому Перк звонил перед смертью.

— Здесь у нас разговор не получится, — сказал я выдержав паузу и обвел взглядом комнату.

— Все отключено, — сообщил Виттенгер.

— Не-а, давайте где-нибудь на свежем воздухе, а еще лучше, — у меня дома, а то ведь вы и за километр способны все записать, — предложил я.

Он задумался. Поведение Виттенгера меня настораживало. Зачем-то выложил мне все, что знает. И совсем не так я представлял себе допрос в СОБ — один на один, я имею в виду. У Витеннгера был вид игрока, обдумывающего следующую ставку. Наконец он созрел:

— Балкон подойдет?

Я уперся:

— Нет уж, везите меня назад, откуда взяли, — место там спокойное, располагающее к беседе.

— Там на другие темы хочется говорить, — усмехнулся он, — ладно, пойдемте, заберете свое барахло и вперед.

Не ожидал я, что он так быстро согласится.

Перед крематорием было пусто, двери закрыты. Мы прогуливались от его флаера к моему и обратно, и беседовали, как старые знакомые. Правда пять минут назад эти старые знакомые поискали друг у друга подслушивающие устройства. Наверное, со стороны, это выглядело по-идиотски. У меня было две причины приоткрыть ему свои карты. Во-первых, он, если и не мог навесить на меня убийство, то уж продержать неделю-другую в камере вполне способен. И даже обязан. А это означало конец моему расследованию и весьма туманные перспективы продолжить работу в Отделе. Во-вторых…, а во-вторых, он сказал:

— Я могу лишь предполагать, на кого вы работаете, но уверен в одном — огласка вам нужна меньше всего. А я легко могу это устроить.

В глубине души, я надеялся, что еще не все на свете знают, на кого я работаю. Поэтому, необходимо было искать компромисс. Оставался только один вопрос: стоит ли откровенничать с Виттенгером не переговорив предварительно с Шефом.

— Мне нужно переговорить со свои руководством, — сказал я.

— Хотите приберечь информацию для первой полосы? Ладно, валяйте, — позволил он.

Я соединился с Шефом и обрисовал ему ситуацию. Тот велел позвать Виттенгера. О чем они говорили, я не слышал. После разговора с Виттенгером Шеф сказал мне: «Комлог и Франкенберг — это все».

Получается, что, в сущности, я сообщил ему только про Франкенберга. И понятно, почему Шеф велел мне сказать о нем Виттенгеру. Если не сказать, то полицейский начнет сам искать абонента, и даже с учетом того, что задача-то элементарная, за дело возьмется целая армия криптологов и, таким образом, о профессоре узнает не один десяток людей, а это нас никак не устраивало. О пропавших локусах, о моем неудачном посещении профессора и о гномах я не сказал ни слова, но у меня было такое предчувствие, что рано или поздно придется сказать. О взрыве на Укене Виттенгер слышал, но с Франкенбергом не сопоставил.

— Над чем работали Франкенберг и Перк? — спросил он.

— Толком не знаю, какие-то опыты над людьми, — ответил я и, в общем-то, не сильно соврал.

— И что теперь намерены делать?

Если б только я сам это знал…

— Зависит от того, найдем ли мы убийцу Перка.

— И вы туда же! Ну ладно, верю, — вздохнул он, — теперь о комлоге. Он мне нужен.

— Хорошо, но в обмен на…

— В обмен на что?

— Никаких обвинений и сотрудничество, разумеется.

— Посмотрим, — недовольно пропыхтел он, — так когда вернете комлог?

— Завтра устроит?

— Ладно, устроит.

Торговля прошла удачно — так мне показалось. На прощание мы пожали друг другу руки — и впрямь, как старые друзья, — и договорились встретиться на следующий день. Он уже направлялся к своему флаеру, когда я крикнул ему вдогонку:

— А вы ведь с самого начала знали, что я не убивал Перка.

— Конечно, знал, — спокойно ответил Виттенгер, — свидетель, верхом на котором вы ворвались в здание вас тоже опознал. Мы установили, что это случилось уже после того как Перк выпал из окна. Но помните: у свидетелей короткая память, — добавил он как бы предупреждая, чтоб я вдруг не пошел на попятную.

Обошелся он со мной вполне профессионально. Я смотрел, как он улетает и тут понял, что знаю имя убийцы. Идея не лезла ни в какие ворота, но то был единственный вариант — по крайней мере, исходя из тех посылок, что мы с Шефом обрисовали.

5

Выслушав меня, Шеф спросил:

— Ты уверен, что убийца именно она? — как будто моя уверенность или, наоборот, неуверенность, имела какое-то значение.

— Не уверен, но все сходится к ней. Убийца не забрал комлог по одной единственной причине — он знал, что в нем ничего нет. А кто мог это знать? Только тот, кто знал, что комлог совсем новый, и в нем попросту не может ничего быть.

— Не обязательно! Убийца мог стереть запись и уйти, — возразил Шеф.