Читаем Карлос Кастанеда: Истина лжи полностью

Карлос Кастанеда: Истина лжи

Для меня книга о Кастанеде — знак дружеского отношения. Это мое послание Карлосу, которое в двух словах означает: «В Европе есть люди, которые читают тебя, и читают с большим интересом…»

НЕВОЗМОЖНОСТЬ «ВОЗВРАТА К КАСТАНЕДЕ»

Мне хотелось навсегда сохранить одно яркое воспоминание. Я познакомился с книгами Карлоса Кастанеды в возрасте примерно тринадцати лет при весьма любопытных обстоятельствах.

Мои родители вернулись из Беркли, где провели довольно долгое время. Среди прочего багажа они привезли много всякой всячины: пластинки с записями Капитана Бифхарта, Элис Купер и Фрэнка Заппы, «подпольные» газеты («Беркли барб», «Беркли трайб», «Сан-Франциско орэкл», «Авер сине» и другие), пестрые афиши (мы называли их «психоделическими»), а также в разговорах беспрестанно упоминалось имя Карлоса Кастанеды. Шел 1972 год.

Стоит ли напоминать, что я вырос в театральной семье? Моя мать была актрисой и играла Федру. А моя бабушка заведовала кассой театра «Юшетт». Помню, в 1975 году мы всей семьей отправились на спектакль, шедший в каком-то зале Четырнадцатого округа. Кажется, эта пьеса про индейцев в исполнении «аборигенов» была написана по мотивам книг Кастанеды. Спектакль не произвел на меня впечатления.

В конце семидесятых годов я поступил на подготовительные курсы бальзаковского лицея. Нашего учителя философии звали Франсуа Везен. В дальнейшем он стал известен как переводчик «Бытия и времени» Мартина Хайдеггера. Везен не был обыкновенным учителем. К своему ремеслу он относился как к ритуалу, а то и театральному действу. Он не столько объяснял нам те или иные постулаты, сколько учил работать с книгой. Он считал себя учителем начальной школы и хотел «познакомить» нас с философией. Гераклит, Парменид и Эмпедокл открыли мне новый взгляд на жизнь. Разве не разумно предположить, что между философией и поэзией существует некая тайная связь? «Все, что существует, создается поэтами», — говорил Гёльдерлин в стихотворении «Воспоминание». Новалис, Тракл, Штифтер перекликались с Паскалем, Ницше и Хайдег-гером.

Однажды Франсуа Везен начертал мелом на доске загадочные слова: «Для меня существуют только те дороги, у которых есть сердце».

И ниже подпись: Карлос Кастанеда.

Шаг за шагом образ прояснялся. Разве дорога поэзии, о которой говорил писатель, не напоминает странным образом «Holzwege»[2] Мартина Хайдеггера, так называемую «лесную тропу» — название, которое на французский традиционно переводят «дорога в никуда»?

В РАЗДЕЛЕ «РОМАНЫ»

Я решил, хотя бы и с опозданием, встать на защиту писателя. Мною двигали самые добрые побуждения…

Оккультный автор, презираемый, непонятый, скверно прочитанный, Кастанеда заслуживал лучшей доли, нежели быть преданным забвению. Плевать в звезду — что может быть глупее. Писатель из Америки занимал в литературе совершенно особое место. Мне пришлось приложить все силы, чтобы рассеять окружавший его густой туман лести и насколько возможно восстановить достоинство творческой личности.

Моим исследованиям предшествовал один случай. Усомнившись в том, что я внимательно прочел все книги Кастанеды, я для очистки совести отправился в «Ла Прокюр». Разве не этот парижский книжный славится обширным отделом произведений об «иных» верованиях? Я обследовал небогатый запас книг, посвященных культам американских индейцев и прочему «шаманизму», но так и не нашел того, что искал. Утомившись поисками, я обратился за помощью к продавщице. Слегка усмехнувшись, она препроводила меня прямиком в раздел «романы». Этим все было сказано.

В своих книгах Карлос Кастанеда рассказывает об учении, которое открыл ему индеец яки, встреченный в аризонской пустыне. Будучи доктором антропологии, автор всегда настаивал на научности своих экспедиций. Однако спустя десятилетие после смерти его сочли недостойным находиться в одном ряду с «настоящими» исследователями. Как относиться к произведению до такой степени не понятому и раскритикованному?

В моей затее таился вызов. Я надеялся реабилитировать забытого автора, совершить «возвращение к Кастанеде».

Но потерпел полную неудачу. Поведать ли мне о том, что эта книга занесла меня к таким неведомым берегам, о которых я и понятия не имел?

Я хотел воевать, драться, защищать, раздувать огонь… Но мой замысел написать биографию скоро рассыпался в прах. Неужели, начав с нуля, я так ничего и не достиг, заблудился в трех соснах и не сумел изложить историю этой потрясающей жизни?

Я надеялся рассказать о зарождении удивительного, загадочного произведения, но, сам того не желая, ступил на зыбкую почву, полную коварных ловушек и западней. Я и представить себе не мог, куда заведет меня эта работа.

Возможно, эта биография — рассказ о крушении замыслов. Я отправился на встречу с таинственной, ускользающей личностью. Упустил ли я свою цель? Вовсе нет. Просто мои крылья растаяли, когда я подлетел к солнцу.