Карлос Кастанеда, книги 1-2 (перевод Б.Останина и А.Пахомова)

С позиции видения каждый человек виден как «светящееся яйцо». Дон Хуан поясняет ученику: «Люди как бы сотканы из волокон света, вроде белой паутины. Очень тонкие нити, струящиеся от головы к пупку и обратно. Человек похож на яйцо из подвижных световых нитей. Его руки и ноги – пучки лучей... Человек тесно связан со всем окружающим, но касается окружающих вещей не руками, а длинными волокнами, исходящими из живота. Волокна поддерживают человека в равновесии, придают устойчивость». Подобное видение человека влечет за собой и особое отношение к нему: раз эта «яйцеобразность» [*] представляет собой истинную природу человека, то это значит, что человек (обычный) кардинальным образом измениться не способен. Таков ответ на благие порывы Карлоса, который поначалу думает о том, как «облегчить участь своим ближним». Бессмысленно ратовать за спасение человечества, заниматься социальным реформаторством: все это пустое. Царь ничем не лучше бедняка: оба они суть «светящиеся яйца» и рано или поздно разделят участь всего живого на земле.

Впрочем, дон Хуан не проповедует индивидуализм; единственное, что занимает его, – это «путь воина». От обычных людей воина отличает тщательно выверенная стратегия своего образа жизни. В его жизни нет ничего случайного и неопределенного, ничего лишнего и привязывающего. Воин всегда знает, что и как ему нужно делать или не делать. Способ подобной жизни, который позволяет воину существовать наиболее правильным образом, дон Хуан именует безупречностью. Воин обязан быть безупречным, если хочет сохранить в целости свою жизнь и достичь поставленных целей. Безупречность есть, во-первых, постоянное осознавание ситуации, «сканирование» ее наилучшим образом, молниеносное просчитывание вариантов, во-вторых, дейст-вование исходя из данной ситуации. Другими словами, надо действовать здесь и сейчас, безукоризненно исполняя роль, которая тебе досталась – твоими ли усилиями или благодаря «социальному заказу». Безупречность – это умение быть естественным в любой ситуации, даже если все твое естество бунтует против подобного положения. Дон Хуан постоянно учит Кар-лоса правильно вести себя, поскольку на кону стоит жизнь, уникальная и единственная. Он ругает его за случаи небезупречности, например, когда ученик от нечего делать заходит в какой-то трактир и участвует в забавах пьяных индейцев. Немного погодя Карлос чуть не становится жертвой женщины-колдуньи Каталины, и дон Хуан объясняет ему: «Ты вел себя небезупречно, а шутить с „силой" нельзя!»

Понятие «воина» в том контексте, который использует Кастанеда, совпадает с понятием «маг». Дон Хуан постепенно вводит Карлоса – против воли последнего – в мир магии, мир причудливых, необычайных связей между феноменами, в мир, где с тобой пытается подружиться «чертова травка», а слепые ящерицы рассказывают о том, что происходит за тысячи миль. Судя по всему, Кастанеда не выделяет в магии черную и белую стороны. Кроме того, описываемая им магия вырвана из конкретной этнической традиции. Только начиная с четвертой книги («Сказки о силе», 1974) все чаще утверждается, что учение дона Хуана вписано в традицию неких шаманов древней Мексики, действовавших на протяжении многих столетий. Однако и в этом случае данное «учение» Выглядит не столько как выражение и обобщение религиозной культуры определенного этноса (толтеков), сколько как тщательно скрываемое эзотерическое наследие, которое резко отделяет себя от профанных представлений. Магия дона Хуана – своеобразная Касталия посреди мира чужеродного, враждебного: никому, в том числе самим индейцам, она не нужна. В «Учении» дон Хуан с горечью говорит ученику о том времени, когда он стал таким сильным (под влиянием «чертовой травки»), что убил человека ударом кулака и перевернул тяжеленный валун, который не смогли сдвинуть с места два десятка человек. И что с того? Он добился лишь, что напугал этим своих односельчан. Повседневный мир самодостаточен; ему довольно и той «силы», которую он имеет. Магическая же сила страшит людей.

Понимая это, дон Хуан, стремясь сохранить преемственность своей линии, применяет к своему тяжеловесному ученику серию обманчивых уловок. Он завлекает его к себе постепенно: ведь мир воина труден и опасен и человек здравого смысла ни за что не согласится поменять на него привычные и предсказуемые условия своего существования. «Есть такое правило, – поясняет учитель, – человек знания должен заманить своего ученика в западню». Подобный способ, возможно, покоробит «нормальное» сознание, которое привыкло к более свободному выбору. Однако, как известно, «учитель появляется тогда, когда готов ученик»; и можно сопоставить встречу Карлоса и дона Хуана с властным призывом «Следуйте за мной!», который бросил Иисус своим первым ученикам, превратив их из скромных ловцов рыбы в «ловцов человеков». И в том и в другом случае, как бы ни различались в целом обе традиции, учитель подмечал в пришедших к нему людях ту степень духовной зрелости, которая могла сделать их хорошими учениками.