Карлос Кастанеда, книги 1-8 (самиздат, интернет-версия)

Интерьер дома очень успокаивал. На гладких, безупречно чистых стенах не было картин. Здесь не было ни ламп, ни книжных стеллажей. Золотистый пол из желтого кафеля создавал очень приятный контраст с серовато-белыми стенами. Мы оказались в небольшой, узкой передней, которая переходила в просторную гостиную с высоким потолком и кирпичным камином. Половина комнаты была совершенно пуста, но рядом с камином находился полукруг дорогой мебели: в середине две большие бежевые кушетки, по краям которых стояло два кресла с покрывалами того же цвета. В центре стоял массивный круглый из дуба кофейный стол. Судя по всему, что я увидел, в этом доме люди, жившие здесь, по-видимому, были обеспеченными, но экономными. И они, очевидно, любили посидеть у огня.

Двое мужчин лет пятидесяти-шестидесяти сидели в креслах. Они встали, когда мы вошли. Один из них был индейцем, другой – латиноамериканцем. Дон Хуан представил меня сначала индейцу, который был ближе ко мне.

– Это Сильвио Мануэль, – сказал он мне. – он самый сильный и опасный воин моей партии и наиболее таинственный из всех.

Черты Сильвио Мануэля как бы сошли с фресок майя. Его цвет лица был бледным, почти желтым. Мне подумалось, что он похож на китайца. Его раскосые, но без эпического изгиба глаза были большими, черными и блестящими. У него не было ни усов, ни бороды, зато бросались в глаза волосы, черные как смоль с блестками седины. Лицо украшали высокие скулы и полные губы. Он был невысоким, около 160 сантиметров, худощавым и жилистым, одетым в желтую спортивную рубашку, коричневые брюки и тонкий бежевый жакет. По одежде и манерам он выглядел как мексиканский американец.

Я улыбнулся и протянул Сильвио Мануэлю руку, но он оставил этот жест без ответа и только небрежно кивнул.

– А это Висенте Медрано, – сказал дон Хуан, поворачиваясь к другому мужчине. – это наиболее осведомленный и старейший из моих компаньонов. Старейший не по годам, а потому, что он был первым учеником моего бенефактора. Висенте кивнул мне так же небрежно, как и Сильвио Мануэль, и тоже не сказал ни слова.

Он был немного выше Сильвио Мануэля, но по комплекции казался таким же худым. Его лицо было румяным, с аккуратно подрезанной бородкой и усами. Черты лица были почти нежными: тонкий, красиво очерченный нос, небольшой рот, утонченные губы. Густые темные брови контрастировали с седой бородой и усами. У него были коричневые глаза, блестящие и смешливые, несмотря на его хмурый вид.

Одет он был консервативно: костюм из льняной полосатой ткани и рубашка с открытым воротом. Казалось, что он преднамеренно подчеркивал мексиканско-американское происхождение. Я догадался, что именно он был владельцем этого дома.

В сравнении с ним дон Хуан выглядел как индейский пеон. Его соломенная шляпа, поношенные башмаки, старые брюки цвета хаки и рубашка-шотландка делали его похожим на садовника или подмастерье. Когда я увидел их троих вместе, у меня было такое впечатление, что дон Хуан переодет в чужую одежду. Мне пришло в голову странное сравнение, что дон хуан здесь старший офицер, выполняющий секретное задание, но несмотря на все свои старания он не может скрыть годами отточенную привычку командовать.

У меня было такое чувство, что все они примерно одного и того же возраста, хотя дон Хуан выглядел намного старше остальных, и в то же время он казался бесконечно сильнее их.

– Я думаю, вы уже знаете Карлоса – как величайшую индульгирующую личность, которую я когда-либо встречал, – сказал дон Хуан с ужасно серьезным видом. – еще более величайшую, чем наш бенефактор. Уверяю вас, что если и есть человек, воспринимающий индульгирование серьезно, так это он.

Я засмеялся, но меня никто не поддержал. Хозяева смотрели на меня со странным блеском в глазах.

– Я не сомневаюсь, что вы создадите памятное трио, – продолжал дон Хуан. – Старейший и наиболее осведомленный, наиболее опасный и сильный, и наиболее индульгирующий тип.

Они по-прежнему не смеялись, внимательно изучая меня до тех пор, пока я не смутился. И тогда Висенте Медрано нарушил молчание.

– Не знаю, зачем ты привел его в дом, – сказал он сухим, резким тоном. – От него мало пользы. Выгони его на задний двор.

– И свяжи его, – добавил Сильвио Мануэль.

Дон Хуан повернулся ко мне. – идем, – сказал он тихо, и быстрым кивком головы указал на заднюю часть дома.

Было более чем ясно, что этим людям я не понравился. Я не знал, что сказать. Конечно, я был и рассержен и обижен, но эти чувства были тем, что рикошетом отскакивало от моего состояния повышенного сознания.

Мы вышли на задний двор. Дон Хуан небрежно поднял кожаную веревку и обкрутил ее вокруг моей шеи с неимоверной скоростью. Его движения были так быстры и так проворны, что секундой позже, когда до меня дошло происходящее, дело было уже сделано. Я, как собака, был привязан за шею к одной из двух колонн из шлакоблоков, которые поддерживали тяжелую крышу задней веранды.