Карлос Кастанеда. Жизнь и смерть Воина

В: Карлос Кастанеда – новый нагуаль. Что это означает для вас как женщин, а также для вышей женской команды?

О: Все это значит, что Карлос Кастанеда – наш советник, наш адвокат, который знает, где подписывать документы, относящиеся к бесконечности. Он наш правовой консультант в вопросах бесконечности. Определенно, женщина могла бы делать то же самое, но, как говорят маги, если можно что-то делать лежа в кровати, то зачем вставать?

Быть подобным советником по-настоящему хлопотно. Старый нагуаль обычно смеялся над этим; он говорил, что быть нагуалем все равно, что быть слугой. «Черт возьми, Джеймс, отправляйся на кухню и принеси мне соли. Я слишком устал, чтобы вставать.» И, разумеется, Джеймсу приходится подняться, пойти на кухню и принести соль.

В: Физическое присутствие учителя может и не быть непременным условием, но в любом случае это большое подспорье. Дон Хуан и его соратники давали вам непосредственные инструкции для того, чтобы ввести вас в мир шаманизма. Вы действительно считаете, что этот мир доступен для любого, даже если у человека и нет персонального учителя?

О: В общем-то, непременное присутствие учителя – это заблуждение. Идея старого нагуаля состояла в том, что он помогал нам вырваться из-под господства «Я». Своими шутками и своим потрясающим чувством юмора ему удалось заставить нас смеяться над собой. В этом смысле мы твердо верим, что измениться возможно любому, измениться подобно нам, например, практикуя Тенсегрити без необходимости в конкретном персональном учителе.

Старый нагуаль не был заинтересован в обучении своему знанию. Он никогда не был учителем или гуру. Он нисколько не заботился, чтобы быть таковым. Старый нагуаль был заинтересован в продолжении своей линии. Если он и руководил нами лично, то только для того, чтобы привить всем нам предпосылки магии, которые позволили бы нам продолжить его линию. Он ожидал, что когда-то наступит наша очередь сделать это же.

Обстоятельства неподвластные нам или ему, предопределили невозможность продолжения его линии. Ввиду того, что мы не можем выполнять традиционную функцию продолжения линии магов, мы хотим сделать это знание доступным. Поскольку практикующие Тенсегрити не призваны продолжать какую-либо шаманскую линию, они имеют возможность достигнуть того, чего не достигли мы, но иным путем.

В: Возможность альтернативной формы смерти является одной из наиболее поразительным моментом в учении дона Хуана. Согласно тому, что было рассказано нам, он и его группа достигли этой альтернативной смерти. Каково ваше собственное толкование их исчезновения, при котором они преобразовали себя в осознание.

О: Может показаться, что это простой вопрос, но на него очень сложно ответить. Мы практикуем учение старого нагуаля. Нам кажется, что своим вопросом вы ищете психологического оправдания, объяснения, эквивалентного объяснениям современной науки.

К сожалению, мы не можем дать вам объяснение, находящееся вне того, чем мы являемся. Старый нагуаль и его соратники умерли другой смертью, которая возможна для любого из нас, если мы имеем достаточно дисциплины.

Все, что мы можем сказать, это то, что старый нагуаль и его люди прожили жизнь профессионально, в том смысле, что они были в ответе за все свои действия, даже самые сиюминутные, потому что они предельно осознавали все, что они делали. В таких условиях умереть альтернативной смертью вовсе уж не такая труднодоступная возможность.

В: Чувствуете ли вы себя готовыми к последнему прыжку? Чего вы ожидаете от той вселенной, которую вы считаете безличной, холодной и хищнической?

О: Мы ожидаем бесконечной борьбы и возможности лицезреть бесконечность либо на секунду, либо на миллиарды лет.

В: Некоторые читатели произведений Карлоса Кастанеды упрекают его в отсутствии духовности в его книгах, в том, что он никогда не употребляет таких слов как «любовь». Неужели путь воина действительно так холоден? Вы не чувствуете человеческих эмоций? Или, возможно, вы придаете другое значения этим эмоциям?

О: Да, мы придаем им другое значение, и мы не используем таких слов как «любовь» и «духовность», потому что старый нагуаль убедил нас, что это пустые понятия. Не любовь и духовность сами по себе, а использование этих двух слов. Его последовательность аргументов была такова: если мы действительно считаем себя бессмертными существами, которые могут позволить себе роскошь жить посреди гигантских противоречий и бесконечного эгоизма; если все, что имеет значение для нас – это немедленное удовлетворение, как можем мы делать любовь и духовность чем-то подлинным? Для старого нагуаля эти концепции были абсурдными, безжизненными словами за которые никто не был готов ответить. Он говорил, что каждый раз, когда мы сталкиваемся с этими противоречиями, мы разрешаем их, говоря, что как человеческие существа мы слабы.