Карма

– Что, не живется на новой квартире то? – То ли произнесла, то ли на прямую передала в мозг баба Каля.

Завороженный, Витя лишь слабо кивнул головой.

Баба Каля неприятно, скрипуче рассмеялась. Лицо ее, сотрясаемое вибрациями смеха, претерпело некоторую деформацию. Словно не баба Каля перед ним, подбородок вытянулся и заострился, а зрачки сузились в кошачьи щелки. По недоброму где-то позади нее родился и умер зеленоватый всполох.

–Хочешь избавиться от домового? – продолжила наступать баба Каля.

Витя и не думал ей отвечать, тем более что считал данную ситуацию крайне нелепой и абсурдной, более того, – ему казалось, что это на самом деле не происходит, однако губы его открылись сами собой и голос, очень напоминающий его собственный, произнес:

–Ты что-то хочешь получить взамен?

–Хочешь?! – Бабу Калю отчего-то рассмешило это слово. Она даже распалась вся как мозаичный калейдоскоп. Цвет исчез, поблекнув до черно-белого. Калейдоскоп все складывал и раскладывал свои причудливые квадратики, пока не заменил собой основу, на которой Витя стоял. Четкая равноугольная геометрия этой застывшей конструкции навела Витю на мысль о том, что он находится на шахматной доске. «А ведь это явно не случайно, – склонность к рассуждению не покинула Витю и здесь, – аналогия с шахматной партией напрашивается сама собой. Ох, не получить бы мат». Не скрылся от Вити и тот факт, что квадрат, на котором он стоял, был белый. Это можно трактовать двояко, – рассудил он, – во-первых, – белые начинают первыми, ведь я потащился сюда, значит сделал первый ход, а во-вторых, – белый цвет – символ добра, тогда как колдунья наверняка играет черными, – символом зла».

Так и есть, черный квадрат слева от него вздулся как нарывающая грыжа и обрел форму и черты бабы Кали.

–Я требую. – Произнесла она, словно скрипнула плохо смазанная дверь.

–Чего? – Витя сглотнул комом застрявшую в горле сухую слюну.

Баба Каля отнюдь не злорадствовала по поводу скованной покорности внука, видимо, все это она заранее предвидела, более того, просто знала, что по другому и не будет.

–Ты, – баба Каля выдержала некоторую паузу, – просто открой для меня свое сознание и отключи волю. И все…

… и все… и все… отключи волю… открой сознание… отключи волю…

Слова капали и капали, повторялись и отражались, переплетались, искажались, создавая в итоге совершенно непонятную мешанину звуков.

Спустя некоторое время Витя встряхнул головой и подняв ее, воззрился в портрет бабы Кали. Огляделся. Заметил, что брюки его изрядно испачкались в глине, поднялся с колен, отряхнулся. «Что-то задержался я здесь, – решил он». Отряхнувшись, Витя пробрался между надгробьями к аллее и двинулся к выходу с кладбища. Посетителей было совсем немного и Витя лишний раз подивился, что это его угораздило сюда притащиться, да еще и одному.

Пешком Витя не пошел. Вот еще, в такую даль тащиться. Можно и посидеть с полчасика, автобус подождать. Многие посетители, выходящие из широко распахнутых ворот, не весело глядели на почти пустую остановку, спрашивали у Вити долго ли он ждет автобус, в раздумье разглядывали дорогу и махнув рукой, шли прочь. А Витя продолжал сидеть. Уже начинало смеркаться, Витя и не собирался вставать. Автобуса не было. Из принципа. Таков уж был Витя. Зря он сидел столько времени? Тем более автобус все равно придет, куда он денется?!

И автобус все таки пришел. Витя продрог до чертиков, проголодался как собака, потерял несколько драгоценных нервных клеток и в салон заходил уже с каким-то отрешенным садо-мазохистким злорадством. Не оплачивать проезд Витя решил еще час назад, хотя чистых абонементов у него было в кармане завались, посчитав это маленькой толикой морального права, которое он приобрел за потерянное время и нервы по вине водителя и автопредприятия в целом. Что и кто был конкретно виноват за задержку рейса Витю не волновало, для себя он принял решение и в собственной моральной системе координат места истца и подсудимых были безоговорочно распределены.

За остановку до того как вылезти нагрянул контроль. Витя вполне спокойно объяснил контролеру, крепко сбитой женщине средних лет с воинственным выражением лица, ПОЧЕМУ он не оплатил проезд. И даже показал для пущей убедительности пачку не пробитых абонементов. Контролеру было начхать на страдания придурка, два с половиной часа просидевшего у ворот кладбища, о чем она и сказала. Витя вспылил. Заорал. И полез драться.

Как он оказался на улице, запыхавшийся, далеко от дороги, он не мог объяснить. Костяшки пальцев были изодраны в кровь. Моросил легкий дождь, он смывал кровь и от этого немножко щипало. Боли не было, было что-то другое, но Витя не мок определить что именно. Он стоял посреди дороги и не знал куда идти и что делать. Словно введенная ранее программа была выполнена, а новая так и не поступила. Витя смог усмехнуться. Сравнение себя с биороботом показалось ему забавным. Однако биороботы могли самосовершенствоваться, рассуждал далее Витя, а следовательно я вполне могу себя перепрограммировать. Уже не плохо.