Карма

Улица встретила его свежей внутренней прохладой. Ноги сами несли его прочь от города, подальше от суеты. Шел он, наверное, с час, хотя вполне можно было доехать на автобусе, просто мыслей об этом не было; и уже дойдя, едва не повалился на сгнивший от дождя и ветра грубо сколоченный деревянный крест. Ухватившись за него рукой, медленно сполз на твердую, словно базальт глину. Хитрое с лукавым прищуром лицо бабы Кали смотрело на него с вызовом и усмешкой, будто говорило: знала-знала, что сюда припрешься, куда ж тебе еще-то податься? Резкая боль в сердце, толи от нервной перегрузки, то ли от чрезмерно быстрой и долгой ходьбы, опустила Витю еще ниже и он ткнулся лицом в давно завядшие, почти сросшиеся с землей цветы. Словно эхом донеслась до него фраза Юрика, будто из другой, уже далекой жизни: «никогда не забывай оглядываться на себя со стороны, хотя бы на мгновение и задавать вопрос: я ли это делаю или мной кто-то руководит?»

Фраза подобно молнии во время шторма, развалила хрупкое суденышко сознания и его обломки, отягощенные грузом воспоминаний, стали быстро и неизбежно проваливаться на дно. Давление все возрастало, разбивая обломки в щепки. Расщепленное сознание, умирая, создавало такой калейдоскоп картин и звуков, что он быстро превысил информационный порог восприятия и Дрягунов совершенно потерял себя в омуте подсознания.

Свою первую встречу с Тишкевичем Витя всегда считал поворотным пунктом в личной психоистории. И не то, чтобы жизнь его круто изменилась или приобрела новое качество, наполнив себя высоким смыслом. Просто ребенок, с детства обожавший сказки и всякие загадочные истории, уже повзрослев, неожиданно встречает в совершенно обыденной обстановке старика Хоттабыча, в приятельской беседе объясняющему ему, взрослому юноше, что сказки- это не вымысел, просто некоторым людям не хватает научных знаний, чтобы объяснить их. Науку Витя уважал, если не сказать, боготворил. И три диплома о высшем образовании старика Хотта… тьфу ты, Тишкевича, вполне заменили для Вити светящийся нимб над головой, седую бороду с волшебными волосками и золоченый тюрбан.

Приятель по техникуму Игорь Пепеляев никогда не слыл болтуном или авантюристом, и его предложению познакомиться с интересной личностью, побывавшей на корабле инопланетян в черном космосе, запросто беседующему с домовым, лечащему людей от многих болезней магическим жезлом, состоящим из сплава 24 металлов, 20 из которых нет на земле, одним движением руки чертящим в воздухе зловещую пентаграмму, мгновенно вызывающую инфаркт у любого человека, приводящий как правило к смерти, Витя отнесся с нескрываемым интересом.

К обиталищу мага и чародея Витя шел на дрожащих ногах, а ум его застилал розовый туман. Игорь Пепеляев, сам того не ведая и, конечно, не преследуя никаких корыстных целей, уже порядком за-(кодировал, – зомбировал) Витю, подготовив тем самым благодатную почву для предстоящей встречи.

Уверенная безаппеляционность утверждений, постоянный энергетический натиск, систематическое напоминание о трех «вышках», подтверждение заявляемых фактов логическими выводами и нечеткой контрастности фотографиями, оперирование научными терминами, которых собеседник явно не знает. Вот она, четко налаженная схема обработки возможных клиентов, плюс, конечно, фактор Игоря Пепеляева, который Вадим Иосифович, естественно учитывал.

И Витя поплыл, он уже готов был записаться на курсы лекций, читаемые Тишкевичем в Перми, но (непредвиденный фактор, а может и судьба) – с сентября, когда начинались курсы, Витя уезжал в Ленинград учиться в технологическом институте.

Выходит совершенно напрасно распинался перед Витей Тишкевич, пытаясь заинтересовать его курсами?, но нет, ничего Вадим Иосифович не делал зря. Если уж не курсанта, то роль очередного Игоря Пепеляева Витя вполне мог выполнить. И для этого Витю не надо было ни уговаривать, ни просить, он сам с округлившимся от избытка впечатлений и знаний глазами, с сочащейся от желания поделиться информацией слюной кинется к друзьям. Именно так Вадим Иосифович Тишкевич вышел на свою «правую руку», – Юрика Пахомова, но это, конечно, совсем другой перл.

ПЕРЛ ЧЕТВЕРТЫЙ