Карман ворон

Дождавшись ночи, я пошла к волшебному дереву. Все двери в деревне были заперты, окна – закрыты ставнями от ветра и холода. Молодую луну окружало белое сияние: утро будет морозным. В лунном свете виднелись камни волшебного кольца: белые и черные, точно фигуры в игре. Боярышник пугалом стоял на фоне ясного неба. Он выглядел мертвым с голыми ветвями и венком омелы. На нем все еще висели ленты и лоскуты, неподвижные в безветрие.

Я ступила в волшебное кольцо. Сделанная мной карманная кукла по-прежнему лежала в расщелине древнего боярышника. Потрепанная инеем и снегом, из белой ставшая серой, с хлипкой тканью и разошедшимися швами. Когда от нее ничего не останется, я вновь обрету свободу и буду бегать ланью, плавать рыбой и расцветать боярышником. Когда от нее ничего не останется, исчезнет даже Безумная Мойра, и я освобожусь от себя, от Уильяма и от всего человеческого…

– Я знала, что ты придешь, – прошелестел едва слышный шепот. В древесной коже боярышника Древнейшая видела сны о весне. – Признайся, ты подумала, что я умерла.

В тихом голосе послышалась нотка юмора, и от замерзшей коры дохнуло теплом. Я словно увидела блеск глаз Древнейшей.

– Признайся: то же самое ты подумала обо мне, – ответила я, и ветви боярышника весело затряслись.

– О, ты сильная. Я узнала бы, если бы ты ушла.

Я верю ей, так же как верю в то, что именно она – мой друг из деревни. Только она способна на такое. Только она может знать, где я прячусь. Она приносила мне хворост и пищу и дала мне лодку. Она послала ко мне волков, чтобы я не замерзла зимой, и приставила ко мне белоголовую ворону, чтобы та приносила мне новости. Древнейшая – моя подруга, несмотря на то что я украла подношения с ее ветвей.

– Я обязана тебе жизнью, Древнейшая, – признала я, и она рассмеялась.

– Что такое одна-две жизни между друзьями?

– Но что теперь? Что будет с Уильямом? Когда сработают чары амулета?

Глубоко под корой боярышника Древнейшая пожала плечами.

– Терпение, дитя. Семена посеяны.

Если бы оно у меня было! Если бы я могла уснуть до самой весны. Если бы была боярышником – слишком древним для любви, слишком мудрым для ненависти.

– Возвращайся в свое убежище, маленькая волчица, – сказала Древнейшая. – Молча вой на луну. И, когда взойдет Волчья луна[23], смотри на дорогу и жди стука конских копыт…

– Почему, Древнейшая? – встрепенулась я. – Что грядет? Что тебе известно?

Но Древнейшая снова погрузилась в сон и не произнесла больше ни слова. Я же, как она велела, смотрела на луну и ждала стука конских копыт.

3

В День святого Павла[24] люди молятся о снеге: «В День святого Павла зелена трава – жди, отплатят голодом летние луга».

Я же наблюдаю за ежами, поскольку те знают, откуда подует ветер, и соответственно роют свои норы. Сейчас ежиха чувствует западный ветер, обещающий месяц плохой погоды, зато я на своем островке с согревающими меня волками пока в безопасности.

Но, боюсь, в скором времени это изменится. За последние недели волки у фермера задрали слишком много овец, и теперь он клянется, что найдет и пристрелит их вместе с детенышами, после чего сдерет с них шкуры. И снова в лесу появляются селяне с факелами. Слышны громкие голоса и лай собак. Собаки не доберутся до острова, но их будоражит запах волков. Вскоре к нашему убежищу придут люди с ножами и луками.

Мои друзья-волки тоже это понимают. Я страшусь за них не меньше, чем за себя. Им нужно убраться повыше, к снежным скалистым горам. У меня есть укрытие, есть костровая яма – я выживу без них.

Люди в деревне расходятся во мнениях. Одни верят в силу молитв, способных отвести от них беду. Другие считают, что надо обращаться к Безумной Мойре и задабривать ее подношениями. Я бы только порадовалась, если бы дары были мне полезны. Но блюдо красных ягод на стене или рассыпанная соль у порога мне без надобности.

В любом случае я снова одна. Со мной осталась лишь белоголовая ворона. Каждый день она приносит мне вести. Каждый день говорит со мной. И сейчас она сообщает о цокоте копыт на дороге. Мое сердце трепещет: восходит Волчья луна.

Февраль Вьюжный месяц

Пролетели полгода, как сон.
Пришла весть: занедужил он.
Любимый мой так занемог,
В постель, обессиленный, слег.

«Баллады Чайлда», баллада 295

1

Пришло время вспашки и сева бобов и овса, Дня святой Бригитты[25], праздника в ее честь и ярмарки восходящей Волчьей луны. Волки ушли в горы. Я слышу их далекий вой. Но мои друзья все еще поблизости, наблюдают, как я медленно изменяюсь.

Сегодня белоголовая ворона вернулась с новостью. Уильям заболел. Вероятно, как и отец, простыл, хотя в этом году замок не покидал. Дядя остался заботиться о его нуждах и управлять замком. Слуги без твердой руки распустились: крадут и шастают по винным погребам, пренебрегая заботой о домашнем скоте и оружии. Служанки стали нерадивы, кухарки растолстели, кошки спят прямо у камина.