Карманная книжка для приезжающих на зиму в Москву

Познание происхождения и свойств нынешнего образа жизни занимало собою большую часть философов. Для исправления укоренившихся предрассудков и заблуждений нередко возглашали они на кафедре учености поразительнейшие истины. Но мода, которая даже успела простереть власть свою и до наук, от слога и писателей требовала приятности, легкости и слов испорченных и приноровленных к языку большого света. Почему слог философически оказался столько же сходен с наречием щеголей, как язык китайский с французским. Философические осуждения нравов читались одними только философами или любоучеными людьми. Сии преполезные произведения ума человеческого редко достигали до тех, для коих были писаны. Яснейшие истины нимало не простерли лучей своих до омраченности тех людей, коим наипаче предуготовляли благодетельную свою помощь. Философические творения, исполненные вникновенностью в истинные причины и происхождение страстей и пороков, для умов большого света были столько же непонятны, как для бессчетных нумерация, для слепых астрономия, а для глухих музыка. Напротив того в рассуждении исправления нравов гораздо более успела забавная сатира, посредством коей придается творению вместо глубокомыслия острота; вместо тонкого открытия и исследования причин сильное заключение, представляющее последствие; вместо искусного и правильного слога приноровчивость оного, красота и блеск, чрез которые дух приятно удовлетворяется, a мысль скорее и живее действует. Острота в примечании человеческих пороков и глупостей, живые воображения, приноровчивость писания, сильные, а по необходимости учинилось, что и самые модные изображения дурачеств; шутливый и общественный тон слога, представляя и самую философию одетою в модное платье и английский картуз, чрез то соделывает ее любезною для большого света. Соединения и перехождения материи в сатирических сочинениях, проистекая от живого и горячего возбуждения мыслей, привлекают сообращение, поддерживают впечатлительность и приятным образом внушают наставительность и исправление. Искусно представленная достойная посмеяния сторона пороков отнимала у оных их силу и власть и много поспешествовала истинному уменьшению зла в нравственном свете.

Итак, следуя выгодности сего рода сочинений, приноровляемых ко нравам и понятиям светских людей, писал я сии иносказательные для них наставления и советы, сколько можно стараясь уравнять приятность с пользою, а заманчивость с наставительностью и исправлением. Я наблюдал здесь некоторое распространение для того, дабы чрез то способствовать действию впечатления, и поместил некоторые многоразличности в опасении, дабы не наскучить и не утомить продолжением. Предложены здесь такие истины, которые без труда и с пользою легко в чувствование и чувство переходят. Я не заботился о строгом и полном предписании правил; но более пекся об означении важнейших из них. Я нападал на те слабости и заблуждения светских людей, коих худые влияния весьма чувствительны благополучию, просвещению и спокойствию человеческого общества. В рассуждении сих иносказательств ощущение и сравнение противоположностей оставлял в некоторых местах читателю, а в иных открывал оные заключениями. Вступая на разные сцены, так как бы удивляясь сам прелести пороков, слабостей и странностей, напоследок старался нечувствительно обнаружить вред, пустоту и глупость оных. Сим иносказательством по крайней мере желал я обнаружить главнейший образ мыслей, сокрывающиеся чувства, пороки, заблуждения, предрассудки, слабости и странности. По крайней мере, желал я изобразить тайнейшие причины зимних съездов из деревень в столицы; зимние прожитки, веселости, забавы и времяпровождения большей части людей. Впрочем, счастливым себя почту, когда некоторые здесь находящиеся начертания смогут исправить порочных и отвратят других от пороков, постыдят заблужденных и снимут маску с заблуждений, осмеют глупых и учинят смешными глупости.

Конец III и последней части