Карманный атлас женщин

— А кто это тут у меня за стойку лезет, чего ищем? Какие еще соломинки? Вы только подумайте, какой эстет. А вчера нахрюкался, аж пиво у него по рубашке лилось на пол… потом уборки на целую ночь, так насвинячил. Больше чтоб мне за стойку не заходил, тут могу находиться только я, персонал. Если чего надо, подам. Самообслуживание, понимаешь, может, еще сам приборы возьмешь или еду подогреешь. Деловой. Садись там и сиди, а то надрался и ходит по заведению, людей пугает. Вон, садись к пану Мариану, поговори, может, культурнее сделаешься. Или лучше нет, куда тебе, лахудре такому, до него. И как только Мариола тебя выносит, наверняка Бог на небе ей воздаст. Сущее наказание с таким алкашом. А ну, пошел, пошел, не то тряпкой по твоей пустой башке, нечего мне тут прикладываться, это тебе не кушетка. А устал — иди домой. Сам подумай, как все выглядит, если кто со стороны посмотрит: хуже, чем в вокзальном баре. А накурили-то — хоть топор вешай. Ну, пошел, пошел, не стой над душой, не гундось. Уже пять раз от тебя слышала, что я красивая. А в кредит, сам понимаешь, умер — и взятки гладки. Смотри, поганец какой: комплиментами сыплет, а сам закуски тырит. Думает, я такая дура — стою тут и ничего не вижу. А вы, пан Мариан, все это видите и снова к нам приходите. Уж вы-то должны ходить в какое-нибудь заведение, где шоколад пьют. В ресторан при гостинице, что ли. Мы тут для вас, небось, как дикари, да? Неужели не чувствуете, а, пан Мариан? Ведь мы столько лет знакомы — скажите честно, что вы обо всех нас думаете. Что у нас вроде как притон, разве не так? Ах, вы, как всегда, такой любезный, но я все равно не поверю. Ох, стоит вам что-нибудь сказать, так человек сразу светлеет и ему легче на душе становится. Спасибо вам большое за ваше доброе отношение. Вы такой… такой, ну просто слов нет.

Он здесь отдыхал, спасался от полной изоляции в скорлупе своих занятий, привычек и фобий. Только в «Фантазии» он не мыл руки каждые десять минут, потому что мания чистоты здесь его отпускала. Только здесь он мог не прикидываться более твердым и решительным, чем был на самом деле. Если хотел, мог ни с кем не разговаривать, и эта едва уловимая дистанция очень ему подходила. Он чувствовал себя в полной безопасности, как дома, как у себя.

Панипаны часто избегают людей. Они сидят по домам, ходят в магазины самообслуживания и стесняются взглянуть кассирше в глаза. Они вполне осознают свое отличие от остальных, но делают вид, что этого нет, что все в порядке. Они придумывают истории о своей жизни, что они вдовцы, что, мол, несчастная любовь в молодости и вот — психотравма. Что с матерью связаны, что ухаживают за ней и не могут бросить ее ради другой женщины. Что кошечки, собачки, что квартирка маленькая или зарплата низкая. Как тут семью заводить, чувство ответственности должен человек иметь. Некоторые так вживаются в свою выдуманную жизнь, что начинают в нее верить. Один такой говорил всем, что его жена поехала работать в Австрию. Выбрал эту страну, потому что у него там была сестра, от которой часто приходили открытки и посылки. Так что он выставлял всю корреспонденцию на комод, и как зайдет кто-нибудь из соседок, то сразу: «А, вижу-вижу, жена написала, ну и что у нее, когда возвращается?», а этот Панипан входил в роль и начинал вешать лапшу на уши, что все хорошо, бизнес идет замечательно, только вот временная разлука. Но не беда, скоро он сам туда в отпуск поедет, навестит, а сам грустный такой, весь в этих своих мечтаниях. А однажды так разошелся, так кричал, что жена направо и налево изменяет, что он знает от товарища, который встретил ее там, что про собственную фирму она все наврала, а на самом деле работала по борделям и стриптизершей на шесте вертелась. Тело свое, то есть мужнину собственность, выставляла на всеобщее обозрение, а ей за это платили. Какие же, однако, женщины жестокие, вы только не обижайтесь, но и меня поймите — я вне себя, меня обманули. После чего шли уверения, что не все женщины такие, утешения и грустные взгляды, посылаемые при каждом удобном случае. А когда он был в хорошем расположении духа, то радостно докладывал, что приятель наврал, потому что завидовал успехам его супруги, что все хорошо, потому что он с ней поговорил по-мужски по телефону, и она плакала, умоляла, чтобы он поверил ей, что ведь она, она бы никогда, что это ее ранит, унижает. И все по новой. Что же ему теперь, собственной жене, которая в верности поклялась перед алтарем, не верить? А все эти истории Панипан брал из телесериалов. Смешивал их, переплетал польское производство с венесуэльским, что-то там добавлял от себя, и весь дом жил этим. Если бы его да в сценаристы, вот бы было дело. Миллионы, большие миллионы мог бы срубить.