Читаем Кармелита. Наследники: игры на вылет (СИ) полностью

Кармелита. Наследники: игры на вылет (СИ)

От него не будет хуже!

Чувства, даже их зачатки, были задвинуты на второй план. Только инстинкты. Только дикое желание удовлетворить самого себя и оставить след везде, где это возможно. Всюду. Запечатлеть себя на её теле. Сейчас. Здесь. Жестко. В последний раз. Пусть в последний. И хотя бы единственный.

Как избежать твоих поцелуев,

Которые имеют власть надо мной?

Я найду способ тебя разлюбить

И остаться в живых –

В ране уже скопился гной…

Как не признать,

Что не знаю, что делать,

Когда тебя здесь нет?

Я выиграю эту войну,

Чтоб счастливым быть

Сотню лет!

Твоя любовь – это яд.

Пробегает по телу

И до глубины души,

Яд, который не могу

Прекратить пить я,

Нет, только не спеши!

Даже если он убивает меня…

Я всё равно буду любить тебя!

Яд, который мне так нужен.

Яд – это ты.

От него не будет хуже!

Он сможет уйти, если только выжмет из неё всё до капли. И из себя тоже. Во всех смыслах этого слова. Тянущая боль в паху стала отчетливее. Парень на секунду прислушался к себе. Разница есть. Между сексом по согласию и без него.

Мне не достает тебя, яд,

А я так хочу отравиться.

Ты вошла глубоко и поселилась

В моем раздробленном сердце…

Только ты – этот яд,

Который мне так нужен,

Ядовита любовь твоя,

Но от неё мне будет лучше!*

Николай отключился от внешнего мира, сосредотачиваясь на ощущениях. В ушах бился пульс. Кожа горела и казалось, что вот-вот расплавится. Волкова сопротивлялась слишком рьяно и долго. Девушка не ревела и не просила его не делать этого, вопреки ожиданиям. Вопреки стереотипам. Распластанная на собственном полу, без одежды и с растрепавшейся укладкой, она не произнесла ни звука, похожего на мольбу или стон. Вот это самообладание! Он никогда ещё не видел её в таком спокойном состоянии. Она будто влезла в панцирь, как черепаха в когтях орла, и просто смирилась… а, может, затаилась перед броском.

Николай мог бы остановиться, но не видел в этом смысла – Волкову же закалил детский дом. Ничего.

Пытаться войти в неё было сложно – Волкова не желала расслабиться. Даже на толику. Сука! Милехин твёрдо решил добиться своего. Его движения стали жестче и сильнее. Возбуждение, сносящее крышу к чертям, достигло пика. Вероника опять зашевелилась и приподнялась, чем тут же воспользовался Милехин – он резким толчком преодолел то оставшееся расстояние между ними. Волкова вскрикнула и теперь начала отчаянно извиваться, чтобы его пенис не смог проникнуть глубже. Николай удерживал её за бедра и давил так сильно, как только мог. Ей не судьба была тягаться с ним.

- Лежать! – прикрикнул Николай, мало соображая, что и как происходит вокруг. – Хуже будет!

Он нашел нужный угол и входил легче. Он отметил, что приятного было меньше, чем при обычном сексе. Волкова то замирала, то принималась орать и ерзать из стороны в сторону. Приходилось тратить драгоценные мгновения на то, чтобы её заткнуть. Толчки были рваными – никакого ритма или определенной амплитуды. Милехин медлил, пытаясь оттянуть момент. Он мог бы давно кончить, если бы не психологический барьер: он сейчас, по сути, насиловал женщину, с которой совсем недавно проводил время.

Насколько нужно быть испорченным, чтоб получить удовольствие от того, что считается аморальным для всех нормальных людей? Николай не задумывался до этого момента. Человек вообще существо очень даже глупое. Это доказано. Ему нужны годы для маломальского развития. Иногда и десятки лет. Удовольствие – понятие растяжимое. Насколько? Да до бесконечности! И ещё: оно для каждого имеет свою шкалу интенсивности.

Помню то лето, помню руки трясло мои.

Залатала сердечко, что всегда внутри было сломано.

Мы невесомые, это всё стало сном моим.

Три слова и ловим мы космос вновь желаниями...

Поубивали все звезды, беззаботно и просто.

Так мило, ты ниже ростом, любимый мой подросток.

Помню глаза твои карие-карие,

И черные волосы, но не капали каплями-

Слезки, лаская твои нежные щеки.

Мне так тебя не хватает, мне нужно еще.

Хочу вернуться туда опять,

Где мои ошибки заставили потерять.