Кармилла

– Bravo! Bravissimo! Per Bacco! un gallant uomo![5] – в воинственном запале восклицал маленький толстый итальянец, производивший зубочистки и плетеные корзины на острове Нотр-Дам. – Слава о ваших подвигах прокатится по всей Европе! Вашей кровью можно написать историю этих войн!

– Пустяки, не стоит! – заявил бравый солдат. – Назавтра в Линьи мы стерли пруссаков в порошок. Осколок ядра задел меня по ноге и вскрыл артерию. Фонтан был высотой с печную трубу, в полминуты я потерял целый котел крови. Тут бы мне и конец, но я с быстротой молнии обмотал ногу кушаком, вырвал у мертвого пруссака штык и соорудил турникет. Кровь перестала течь, и я спасся. Но, sacre bleu[6], господа, сколько крови я потерял! С тех пор я и хожу бледный, как тарелка. Ну да ничего. Не страшно. Эта кровь пролита за правое дело, господа. – Он снова приложился к бутылке vin ordinaire[7].

В продолжение этой речи маркиз отрешенно закрыл глаза, словно собеседник вызывал у него неодолимое отвращение.

– Гарсон, – бросил через плечо офицер, – кто прибыл в дорожной карете, что стоит посреди двора? Темно-желтой с черным, на дверце герб в виде красного аиста?

Официант не знал.

Офицер помрачнел и, казалось, отрешился от общей беседы. Внезапно его потухший взгляд загорелся, остановившись на мне.

– Прошу прощения, сударь, – сказал он. – Не вы ли нынче вечером вместе со мной разглядывали эту карету? Не знаете ли, кто в ней приехал?

– Полагаю, граф и графиня де Сен-Алир.

– Они остановились здесь, в «Прекрасной звезде»?

– Их номер наверху, – ответил я.

Он вскочил, едва не опрокинув стул, но тотчас сел, вполголоса выругавшись. Я не мог понять, испугался он или разозлился.

Я обернулся к маркизу, но он исчез. Постояльцы один за другим вставали из-за стола; вскоре ужин закончился.

Ночь выдалась прохладная, в очаге тлела пара крупных поленьев. Возле камина стояло большое резное кресло с высокой спинкой; по всей видимости, оно знавало времена Генриха IV. Я опустился в него.

– Гарсон, – позвал я. – Вы, случаем, не знаете, кто этот офицер?

– Полковник Гайяр.

– Он часто бывает здесь?

– Заезжал как-то на недельку, год назад.

– В жизни не видал такого бледного лица.

– Да уж точно, господин. Его иногда принимают за привидение.

– У вас есть бутылка хорошего бургундского?

– Лучшее во Франции, сударь.

– Подайте ее сюда. И стакан. Могу я посидеть полчасика?

– Разумеется, господин.

Я удобно устроился у очага. Вино было отличное, и мысли мои приняли романтический оборот. «О, прелестная графиня! Прелестная графиня! Суждено ли мне узнать вас ближе?»

Глава 6. Шпага обнажена

Если человек скакал без передышки целый день, обозревая с каждого холма все новые виды, если он доволен собой и его ничто не тревожит, если он плотно поужинал и удобно устроился в кресле у камина, никто не упрекнет его за то, что он на минуту вздремнул.

В четвертый раз наполнив стакан, я внезапно заснул. Голова моя свесилась на грудь, шея затекла; и верно говорят, что французская кухня не способствует приятным сновидениям.

Мне снилось, что я нахожусь в огромном темном соборе. Свет падал лишь от четырех тонких свечек, стоявших по углам высокого помоста, занавешенного черным. На нем под черным покрывалом лежало мертвое тело графини де Сен-Алир. В соборе было пусто и холодно, тусклое пламя свечей едва разгоняло темноту.

Собор был по-готически унылым. Моя фантазия наполняла сумрачную мглу ужасными видениями. На каменных плитах прохода мне слышались шаги двух человек. Им вторило гулкое эхо, подчеркивавшее громадные размеры храма. На меня навалилось предчувствие чего-то ужасного; вдруг тело, неподвижно лежавшее на катафалке, произнесло леденящим шепотом: «Спасите! Меня хоронят заживо».

Я хотел пошевелиться, но не смог. Меня сковал страх.

Из темноты появились двое, те самые, чьи шаги я слышал. Один из вошедших, граф де Сен-Алир, подложил под голову графини длинные тощие руки. Другой, мертвенно-бледный полковник со шрамом, светился адским торжеством. Он обхватил графиню за ноги, и они вместе приподняли тело.

Нечеловеческим усилием я разбил сковавшие меня чары и с криком вскочил на ноги.

Я проснулся; на меня смотрело бледное как смерть, злобное лицо полковника.

– Где она? – выпалил я.

– Это смотря о ком вы говорите, сударь, – ответил полковник.

– О небо! – Озираясь, я хватал ртом воздух.

Полковник, смерив меня саркастическим взглядом, вернулся к недопитой чашке cafe noir[8], распространявшей приятный аромат бренди.

Я задремал и видел сон, а проснувшись, не сразу понял, где я нахожусь, пояснил я, с трудом сдержав более крепкие выражения, просившиеся на язык.

– Вы тот самый господин, что занимает комнату над номером графа и графини де Сен-Алир? – Он задумчиво прикрыл один глаз.

– Полагаю, да, – ответил я.

– Что ж, юноша, как бы однажды ночью вам не приснился куда более страшный сон, – загадочно бросил полковник и захохотал. – Куда страшнее, – повторил он.

– Что вы имеете в виду?