Карнавал

— Если бы я знал. Чтобы объяснить вам, где вы находитесь, надо точно знать, откуда вы взялись. Иначе как вы поймете, ведь в мире все относительно.

— Я в больнице?

— Какая там больница. — Доктор махнул рукой. — Нет никакой больницы, равно как и меня. Грубо говоря, все, что вы видите и слышите, вам кажется.

Бабыкин задумался. Потом, набравшись мужества, глубоко вдохнул и крикнул:

— На помощь!

— Да перестаньте вы орать, — поморщился доктор. — Не создавайте ненужных вибраций, они мне мешают.

— Что вам нужно? — пролепетал Бабыкин, натягивая одеяло на голову.

— Единственное, что мне нужно, это установить, откуда вы прибыли, сердито произнес врач. — Но вы сами не знаете. У вас в голове сумятица. Примитивные представления о какой-то звездной системе с девятью планетами, одна из которых называется Землей. И все, больше никаких сведений!

— Вы хотите сказать, что я не на Земле?

Врач презрительно усмехнулся.

— Если бы только это. Вы вообще не в своей вселенной!

* * *

Мир велик и полон загадок. Сейчас эта истина не удивит даже ребенка, однако до сих пор очень немногие могут похвастать тем, что действительно знают, насколько велик и загадочен мир. Доктор наверняка знал больше Бабыкина, но это не придавало ему уверенности. Скорее наоборот — излишняя осведомленность рождала массу сомнений.

Бабыкину и вовсе было нечем хвастать. Он мог подробно описать расположение комнат своей квартиры, приблизительно — маршруты общественного транспорта и весьма поверхностно — план города. Еще он знал, что Земля его родная планета — вертится вокруг Солнца. Где находится Солнце, Бабыкин имел смутное представление.

Два человека, один из которых утверждал, будто его на самом деле нет, молчали. Доктор был чем-то серьезно обеспокоен, а Бабыкин вообще ничего не понимал, хотя и старался не подавать виду.

Вскоре молчание стало невыносимым, и он осмелился.

— Так значит… это… Что же это получается?

Доктор вскинул брови.

— А вы до сих пор не поняли?

— Н-нет.

— Я же вам объяснял.

Бабыкин виновато улыбнулся и пожал плечами.

— А впрочем неудивительно, — вздохнул врач. — Раз я мало что понимаю, то вы и того меньше.

— Это почему же? — усомнился Бабыкин.

— Потому, что я ваше порождение, наследовал ваши лучшие качества и не отягощен вашими недостатками.

— Но у меня есть сын, — неуверенно заметил Эдуард Петрович.

— И на здоровье, — ответил доктор. — Я совсем не об этом. Я ваше порождение не в физическом, так сказать, смысле, а в духовном.

Лицо Бабыкина приняло несчастное выражение.

— Ладно, поясню подробнее, — согласился доктор. — Наш мир, вообще, похож на ваш — тоже состоит из атомов. Разница в том, что у вас они объединены в планеты и звезды, а у нас, — доктор поднял палец, — равномерно распределены по объему вселенной. Понятно?

Бабыкин машинально кивнул, доктор продолжал:

— Вселенных много, и все разные. Иные отличаются незначительно, а есть и вовсе непохожие. Лишь бесконечные вариации обеспечивают совпадения и условия, пригодные для жизни. Наш мир обитаем. Мы не ограничены жесткими формами и существуем в естественном для нас подвижном состоянии. Процесс эволюции привел к зарождению сознания, и теперь наша вселенная — это огромный разумный организм.

— Вы, — доктор укоризненно взглянул на Бабыкина, — явились незваным гостем. Выражаясь привычным для вас языком, вы вломились в разреженное состояние разумной материи, как слон в посудную лавку.

Бабыкин хотел возразить, но не решился.

— Случись это двести миллиардов лет назад, и вы погибли! — пугал доктор. — В то время здесь не было ничего, здесь был хаос!

Он остановился и перевел дух.

— Конечно, все произошло случайно, и поэтому мы решили вам помочь.

Бабыкин приуныл. То, что он услышал, не внесло ясности. Кто-то из них сумасшедший, но кто? Эдуард Петрович нахмурил лоб. Втянул носом воздух, надул щеки, задержал дыхание…

Помогло. Он нашел слабое место в рассуждениях доктора.

— Скажите, — осторожно произнес он, — как же вы тут сидите, если вы всего-навсего разреженная материя?

— Во-первых, разумная, — сердито поправил врач. — А во-вторых, я уже говорил, мы — подвижные атомы в пустоте. Произвольно комбинируясь, мы можем создать что угодно. Двести миллиардов лет назад мы этого не умели, зато теперь, — он сделал широкий жест, — кровать, комната, воздух, я — все создано специально для вас.

— Но зачем?!

— Всякий разум достоин уважения. Даже такой, как ваш.

— Хм, — сказал Бабыкин и внезапно догадался, что его с кем-то перепутали. Сейчас он больше всего боялся, что доктор произнесет вдруг какой-нибудь пароль и все откроется.

Врач откинулся на спинку стула и склонил голову набок.

— Вы полагаете, я реальный человек? — неожиданно спросил он.

Эдуард Петрович вздрогнул.

— Вы ошибаетесь, — продолжал медик. — Я модель. Собирательный образ врача. Мы не знали, как воспримет ваш организм внезапное путешествие, и, на всякий случай, поместили вас в больницу. Тоже модель. На самом деле ничего этого нет. Так, группа атомов, которая подпитывается вашими представлениями о медицине. Стоит вам исчезнуть, и все моментально рассыплется.

— Ис… чего? — переспросил Бабыкин.