Карнавал в Венеции

Когда их тела соприкоснулись, Кьяра испытала потрясение такой силы, что, казалось, на мгновение словно потеряла сознание. Но придя в себя, ощутила, как чувства Луки волнами накатывают на нее.

Зло все еще не покидало тело Луки, но Кьяра чувствовала, как оно постепенно уступает место желанию, сильному и жаркому, и еще чему-то глубокому и мощному. Тому, что возникает между мужчиной и женщиной, когда они становятся нужными друг другу.

Потрясенная, ошеломленная, Кьяра тряхнула головой. Как ему удается так ловко скрывать таящееся в нем зло? Как может такой человек столь глубоко чувствовать?

А Лука наслаждался прикосновением ее груди, биением ее сердца. Он заметил эмоции, промелькнувшие в ее глазах. Потрясение, сменившееся смущением и удивлением.

Господи, как же он ее желал! Еще ни одна женщина не была ему нужна так, как эта. Не в силах совладать с собою, он опустил голову, чтобы поцеловать ее, но она отвернулась, и поцелуй достался щечке.

Кьяра замерла, но он не попытался найти ее губы. Он лишь погладил большим пальцем лицо и стал целовать ее ухо.

На какую-то долю секунды Кьяра забыла, где находится и кто этот человек. Но мысли о Донате заставили ее прийти в себя.

— Отпусти меня.

Он так быстро ее отпустил, что она еле удержалась на ногах. Разноречивые чувства — облегчение, удивление, гнев — терзали ее. Она была сердита на Луку. Но еще больше сердилась на себя.

— Как пожелаешь, дорогая.

— Весьма благодарна вам за великодушие, — съязвила она.

— Принимается. Хотя, поверь, было бы очень легко оставить без внимания твою просьбу и сосредоточиться на твоих соблазнительных вздохах и стонах.

Он насмешливо поднял брови. Кьяра не ответила, но почувствовала, как кровь прилила к лицу. Не только щеки — все ее тело горело от его тихого смеха, от его близости.

— Возможно, ты считаешь их слабостью. Возможно, мне не следует этого говорить, но на самом деле в них большая сила. Понимаешь ли ты, какую власть приобретаешь над мужчиной, когда реагируешь подобным образом? Даже если это происходит против твоей воли.

Он провел пальцем по ее шее.

— Да имеешь ли ты представление о том, как чувствует себя мужчина, если знает, что может заставить сильнее забиться сердце женщины? Пусть даже и оттого, что она собирается воткнуть в него нож?

При упоминании о ноже Кьяра невольно взглянула туда, где из-под расстегнутого ворота рубашки была видна нанесенная ею рана.

— Тебе следует сделать примочку, чтобы рана не воспалилась. — Слова вырвались у нее сами собой, и она тут же прикусила язык.

— Тронут твоей заботой.

Кьяра лишь передернула плечами. Мужчина погладил пальцем ямку у основания ее шеи, и она невольно вздрогнула от удовольствия.

Лука почувствовал это. Ему страшно захотелось прижать ее к себе, но именно поэтому он опустил руку и отступил на шаг.

— Ах, Кьяра! Что мне с тобой делать? У тебя есть какие-нибудь предложения? Просьбы?

— Никаких.

— Тогда я пожелаю тебе спокойной ночи. — Помолчав, он добавил: — Надеюсь, тебе не придет в голову соорудить лестницу из простыней? Твое окно охраняется.

— Не волнуйся. Я не собираюсь сбегать. По крайней мере, сегодня, — поспешила добавить она, заметив удивленный взгляд Луки.

— Какой хитрый план зреет в твоей цыганской головке? Посмотри на меня.

Она нехотя повиновалась, но не ответила.

— Я все равно выясню.

Конечно, выяснишь, подумала Кьяра. И за все заплатишь.

— Не в моем характере так грубо обращаться с женщинами, — сказал он, целуя синяки у нее на запястье. — Со временем ты сможешь в этом убедиться.

Лука вышел из комнаты, даже не обернувшись.

Должно быть, такое сверхъестественное самообладание — следствие союза с Высшим Злом, решила Кьяра. Кровь все еще стучала у нее в висках. Она опустилась на колени и начала молиться с отчаянием и надеждой. Она просила Всевышнего послать ей силы, чтобы противостоять злу.

Кьяра проснулась от звона посуды и дразнящего запаха горячего шоколада. Вспомнив, где находится, она быстро села в постели.

— Доброе утро.

— Доброе утро, — улыбнулась Кьяра в ответ на приветствие служанки.

— Вставайте. Завтрак накрыт. Через час придет белошвейка.

— Белошвейка? — удивилась Кьяра, подойдя к столу. — Это еще зачем? — Она с жадностью отломила хрустящую корочку свежего хлеба.

— Дон Лука приказал, чтобы вам сшили новую одежду.

— Мне не нужна новая одежда, у меня есть своя. Кстати, где она?

— Дон Лука велел ее сжечь.

Кьяра вскочила, готовая разразиться гневной тирадой, но, увидев, как девушка в страхе отступила, поняла, что нет смысла обрушиваться на ни в чем не повинную служанку, да и горевать о том, чего уже не поправишь, тоже было глупо. Она снова села и принялась за еду.

— Вам еще что-нибудь нужно? — робко спросила служанка.

Кьяра покачала головой, а потом спросила:

— Как тебя зовут?

— Дзанетта.

— Сядь, Дзанетта, и расскажи мне о… доне Луке.

Девушка бросила взгляд на дверь, а потом присела на краешек стула.

— Разве вы его не знаете? Весь дом только о вас и говорит.

— Представляю себе.

Кьяра откусила кусок хлеба с маслом и медом и закрыла глаза от удовольствия.