Карнавальная месса (СИ)

Я поднимаюсь и облизываюсь: не хочется толкать эпохальную речь измазанной в котлете губой, очень уж поэтической цитатою будет отдавать. Звучит то самое долгожданное определение и разрешение. В ранге закона: эти трое имеют право. Ну, естественно, подставили меня под ситуацию нарочно: коли уж мудрый Джош, учитель Джош сделал — и нам можно. Суд тоже кстати пришелся — порезвились.

«Отныне легализовать де-юре все браки между лошадьми и их смешанным потомством, людьми и их таковым же потомством, заключенные де-факто, ознаменовав их приличными случаю обрядами, и разрешать таковые впредь, обязав молодоженов в кратчайший срок приписывать к семье приемышей из числа детей Странников, не имеющих рядом с собою родителей».

Актуально. Рационально. Все зайцы убиты. Ма-лад-цы!

— Подсужденный, — кротко взблескивает на меня темными очками Саттар (нацепил для солидности, что ли). — Желаете произнести последнее слово?

— Еще как желаю, — говорю я и выхожу на авансцену.

— Уважаемые йеху! — начинаю я, и все умолкают, как оглушенные. — Да-да, я не обмолвился и рад, что мы с вами так чудно друг друга поняли. Не прошло даром то фантастико-филологическое образование, что я вам дал, и фамилию Джонатана Свифта вы уж больше не переврете. Я, поверьте, не дерзнул бы говорить резкости и снимать покровы публично, несмотря на то, что вы за мой счет решили свою проблему. А ведь могли бы с ней справиться и сами, не доводя дела до кризиса, будь вы похрабрей и поответственней. Но на мое решение повлияли некие добавочные факторы.

— Джош, зачем? — шепчет Иола одними губами, но уже сама отчасти знает ответ.

— Вы пошли, наконец, на разрешение и узаконение — не бесплодных, нет! — межрасовых союзов, исходя из твердой уверенности, что здоровые дети от них не появятся. А на всякий случай взяли под свой окончательный контроль то, что грозило вот-вот из-под него вырваться. Ведь можно сотней вежливых способов помешать появлению на свет хилого потомства, даже если оно не всё и не всегда такое, верно? И тогда расы, человеческая и конская, не смешаются более никогда. Лошади, оставленные без притока свежей крови, скоро потеряют свое превосходство над человеком прогрессирующим, человеком золотого века, и люди, обогатившие свой рассудок их эмоциями, будут им равны — или даже самую малость равнее. Так вы полагали.

Шум вырастал из глубины зала как бы темной, округлой волной, но я поднял руку:

— Двух вещей вы не учли. Первую из них я вам уже отчасти выдал. Именно ту, что дети лошадей и человека, подобные вам видом и обликом, — не каприз мутации, а стойкое и вполне здоровое направление развития лошадиной расы. Да как можно было думать иначе, зная истинную историю этой земли! Вторую… вторую я сам не знал до сегодняшнего утра. Ваши генетики, которых вы отчего-то держите в загоне, составили заговор, глубоко законспирированный и жаждущий трибуны. Я им эту трибуну и предоставляю.

Они, понимаете, докопались, что ваши кентавры, ваши перевертыши тщатся порвать цепь, связывающую физическую любовь и рождение, нарабатывая в себе способность к партеногенезу. Вот ее-то, частичную и ущербную, вы и наблюдали, и именно отсюда возникло мнение о болезненном потомстве. У лошади или женщины из так называемых цианов — а это не просто название особого племени — такое число и состав хромосом, что из него можно выкроить и девочку, и мальчика, и кобылку, и жеребчика. Муж при такой жене — нечто вроде восприемника, защитника и утешителя. Его любовь необходима ей для вдохновения, его семя, возможно, — для вящего аристократизма породы. Вот вам и третья раса, которая превзойдет вашу: своей изменчивостью, силой и гибкостью своих двух природ.

Я вздохнул, перевел дух. А они слушали, временно забыв об оскорблениях, которые я им наносил. Поистине, такого успеха я не имел у них отродясь!

— И еще слушайте. Вы изредка употребляете вместо «перевертыш», «оборотень» более вежливое слово «трансфертин». Это всё, по-вашему, гибрид человека и коня, который может не опасаться потомства от подобных ему телом. Вы постарались забыть, что и обычные здешние лошади, и вы сами — оборотни тоже! Это не стирается, только заносится песком времени, чтобы в один день взорваться внутри вас фейерверком. И тогда от любовного соединения двоякообразных, наконец, появится первый истинный трансфертин, разумное и одухотворенное существо, которое а потенции способно постигать и превращаться и в лошадь, и человека, и… да во все, что есть живого в обитаемых землях! И когда он появится — вы его не остановите, да и не захотите остановить. Он, может быть, уже появился в тех местах, которые вы не контролируете, где не давит на живых диктат вашей евгеники, вашей мышиной нравственности, в мирах, где к вам равнодушны, куда вы не смеете пройти в облике Странников, потому что Старшие закрыли их от ваших посягательств. В Лесу, например…

«В Лесу, откуда родом моя мать».

Я запнулся. Будто молния разорвалась в мозгу от этого слова — шаровая молния.