Карнавальная ночь

– Ты уже здоров, – сказала она, – ты поправишься. Я вижу, я уверена! Я готова полжизни отдать за доктора Ленуара. Одного тебя, слышишь, только тебя я любила по-настоящему, мой драчун, мой король. Жулу! Я хочу, чтобы ты стал герцогом де Клар.

Глаза больного блеснули. Снова его трясла лихорадка. Меж тем графиня продолжала:

– Только не мешай мне устроить наше будущее. Ты превратишься в помеху, а тебе хорошо известно: все помехи на моем пути я сметаю. Кретьен, ты меня не знаешь. Я люблю тебя страстно, эта страсть душит меня ночью и днем. Я мечтаю возвеличить тебя на зависть и восхищение всем, возвысить тебя так, чтобы на тебя смотрели только снизу вверх, мне нужен повелитель, слышишь, и я хочу, чтоб этим повелителем был ты!

Глаза ее исступленно пылали.

Тут снизу мощно и зазывно грянул оркестр.

– Вы идете, сударыня? – спросила Нита, не в силах устоять на месте.

Ведь она была молода и ей так хотелось танцевать!

Граф дрожал всем телом. Под завораживающим взором Маргариты его решимость размякала и таяла. Она улыбнулась, прекрасная, как горячечное видение, и больной прошептал побелевшими губами:

— Значит, тебе нужно еще одно преступление?

Маргарита поцеловала его в глаза.

– Отдохни, – сказала она, – и положись на меня. Я люблю тебя, люблю!

Она упорхнула, оставив на его устах вкус смертельного поцелуя, подхватила Ниту под руку, и они унеслись, словно вихрь цветочных лепестков, поднятый в небеса порывом августовского ветра.

Сраженный граф рухнул на подушки. Прикажи она ему сейчас убить доктора Ленуара, его спасителя, он бы не задумался!

Лазурно-розовое облако и багряное полыхание, Нита и Маргарита, плыли по коридору, как грезы зачарованной любви.

Мелодия бала нарастала. Вам приходилось слышать его в пьянящие часы юности?

Чарующие, влекущие звуки слагаются в гармонию чистую и сильную, как страсть, что играет вашим сердцем подобно пальцам, исторгающим трели из трепетных струн.

То была воплощенная в звуках радость, слегка кружащая голову, рождающая смутное неодолимое томление.

Блаженны лежебоки, ни разу не вкусившие этого детского восторга! Блаженны и те, кто сам постиг премудрости бала!

Бал это юность. Поэты, истинные поэты, провозглашают искусство ради искусства. Юность танцует ради танца, и мир меркнет перед его пьянящим исступлением.

– Мы спасем его! – сказала Маргарита.

– Как хорошо сегодня выглядит наш исстрадавшийся друг! – ответила Нита.

Они подошли к парадной лестнице.

– Разве мы не в залу, сударыня? – спросила принцесса.

– Мне надо кое-что взять у себя в комнате, – ответила графиня, – но, дитя мое, я хочу, чтоб на балу мы явились вместе.

Они прошли дальше по коридору, в покои графини.

– Милочка, подождите меня здесь минутку, – сказала Маргарита, указывая кресло в будуаре.

Нита села; Маргарита скрылась в спальне. Там, открыв шкаф, она достала точное повторение костюма, который так шел принцессе.

– Прикажете помочь, сударыня? – спросила из гардеробной прислуга.

– Нет, – поспешно ответила Маргарита, – закройте дверь!

И, внимательно перебирая одну за одной складки вороха невесомой ткани нежных оттенков, крикнула:

– Он скоро придет, Нита! Простите, мой ангел, я вас задерживаю.

Нита, расправлявшая перед зеркалом складки своего «летнего облака», залилась румянцем.

– О, сударыня! – сказала она.

– Он должен прийти, – отвечала графиня из-за двери. – Я с ним виделась, узнала и пригласила. Дай Бог, все устроится, как хотелось бы вам, а стало быть, и нам. Некоторые осуждают несчастных мучеников, согласившихся взять на себя опекунство, но мы готовы многим поступиться за ту радость, что вы нам доставили, позволив называть вас дочерью…

Говоря это, графиня с улыбкой разглядывала легкие шелка, купаясь в них, как в морских волнах.

Она явно осталась довольна. Нита смущенно молчала, но и она улыбалась.

Наконец Маргарита обеими руками затолкала в шкаф весь ворох шелка и лент, который только что торопливо осмотрела.

И повторила про себя слова, уже сказанные в спальне мужа: «Все так; я ничего не упустила!»

Затем, вся сияя, графиня появилась на пороге будуара.

– Я нашла что искала, дитя мое, – сказала она. – Дайте руку, мы сейчас сразим всех поклонников, они вас заждались.

КАК ЗАВЯЗАЛАСЬ СХВАТКА

Известно ли вам, сколько строк и страниц потребуется, чтобы описать бал, подобный празднеству в усадьбе де Клар? Перо упирается, а белая бумага еще больше: что за изобилие гирлянд, улыбок, цветов! Кружевами можно укутать целый собор. Бриллиантов столько, что соблазнится и неподкупный. А глаза! Любая пара стоит всех алмазов мира! Сто пар дивных глаз, чей блеск подчеркивает бархат масок, оттеняющий розовый атлас полуприоткрытых щек и жар алеющих сквозь вуаль губ, белокурые волосы, переплетенные нитями жемчугов и сапфиров, струящиеся из-под рубинов и кораллов черные локоны; нежное благоухание пудры, прозрачные шелка, нескромно обнажающие прелести, обычно сокрытые от посторонних глаз… Весь этот показ фаросского мрамора, слоновой кости (а проще говоря – человеческой плоти) показался бы непристойным, однако, к счастью, на балу этот грех прощается!