Каролинец

Ратледж выглядел совершенно изможденным; его замучали тревоги и бессонница. У него исчез второй подбородок, а элегантный мундир болтался на похудевшем теле, как на вешалке. Губернатор стал необычайно нервным – это с прискорбием отметили и те, кто понимал причину его нервозности, и те, кто не мог знать, что это состояние человека, слишком многое поставившего на карту и ждущего теперь, когда свои карты откроет противник. Как ни велико было тайное преимущество Ратледжа, он страшился исхода. Когда следующий день наступил и угас, не ознаменовавшись никакими событиями, нервозность Ратледжа еще усилилась, и в понедельник вечером он выказал свое раздражение в несвойственной ему манере.

В тот день губернатор должен был ужинать у Молтри и Лэтимеров. Но они с генералом задерживались, и Миртль с Гарри ожидали их в столовой. Стол был накрыт, и супруги сидели вдвоем на широком диване у окна; Гарри обнимал Миртль за талию, ее голова покоилась у него на плече, а глаза были устремлены на Эндрю – трехлетнего круглолицего мальчугана, сидевшего верхом на левом колене отца и целиком поглощенного расплетанием витого шнурка из эполета Лэтимера. Предстоящие события вызывали у Лэтимера непреходящую тревогу за судьбу этих двух самых дорогих для него людей. В их присутствии он еще бодрился и не заговаривал о штурме города. Лэтимер давно, но тщетно, пытался убедить жену уехать. Ее пугала перспектива бросить Гарри в такой момент, и она пришла в ужас, когда он предложил ей на выбор несколько вариантов отъезда. Миртль казалось, что гораздо безопаснее остаться в Чарлстоне. Даже если город сдадут Превосту, им нечего бояться: британцы не воюют с женщинами и детьми. Опасность может угрожать им только при обстреле. Если же она, как предлагает Лэтимер, попытается уплыть морем в Вест-Индию, то на них может напасть любой из вражеских кораблей, курсирующих вдоль побережья; а если она примет другое его предложение и отправится в глубь страны к Санти, то ей не видать покоя из-за рыскающих по штату банд тори, печально известная жестокость и мстительная беспощадность которых будут держать ее в постоянной тревоге. Да к этой прибавится еще и тревога за Гарри

– ведь он будет так далеко.

В конце концов он скрепя сердце уступил ее доводам.

В полдень Миртль навестила отца; тот на сей раз был настроен благодушно.

– Он верит в британскую армию. Он так уверен, что Превост победит и капитуляция Чарлстона – вопрос только времени, что заранее возликовал и даже подобрел.

– Представляю, каково ему придется, если Превост не одержит победу. А, Бог даст, так оно и произойдет.

– В этом случае настроение отца не будет иметь большого значения. Но если город сдадут, то, полагаю, отец захочет снова стать нашим другом. Он настолько смягчился, что пообещал это. «Тебе нечего бояться, Миртль, – сказал он мне. – Моя лояльность Британии широко известна. При вступлении генерала Превоста я первый пойду его приветствовать, и у меня достанет влияния, чтобы спасти тебя».

«И повесить меня», – улыбаясь, добавил про себя Гарри.

Миртль, будто прочитав его мысли, сказала:

– Я думаю, отец будет так окрылен победой, что согласится, наконец, помириться и с тобой, Гарри, и распространит на всех нас свою протекцию. Тогда, что бы ни случилось, мы окажемся в некотором выигрыше.

– Дорогая! – Лэтимер был слегка ошеломлен. – Я очень хочу помириться с твоим отцом, но как ты могла подумать, что я готов платить такую цену?

В эту минуту вошел Джулиус и впустил лейтенанта Шабрика, бравого молодого джентльмена в пропыленном мундире, несшего дежурство на первой линии обороны. За ним в столовой появился высокий блондин, весь, от кавалерийских сапог до воротника длиннополого бежевого сюртука, забрызганный грязью. Он оскалился в широчайшей улыбке и двинулся к дивану.

Гарри издал радостно-удивленное восклицание, ссадил ребенка с колена и поднялся. Одновременно с ним встала Миртль.

– Том! – закричала она, всплеснув руками.

Не обращая внимания на Эндрю, который дергал за его ногу и вопил: «Папа Гарри! Папа Гарри!» – Лэтимер протянул руку Тому Айзарду, так неожиданно объявившемуся здесь после более чем трехлетнего отсутствия, в продолжение которого он сражался в рядах Северной армии.

Том жал им руки, беззвучно смеясь, затем, переведя дух, повернулся к сопровождавшему его офицеру, чья прежняя суровая деловитость уступила место приветливости.

– Итак, сэр? Вы удовлетворены? Убедились, что меня здесь знают? Скажи ему мое имя, Гарри, будь другом, иначе он не сможет вернуться к своим обязанностям.

– Но в чем, собственно, дело?

– Я арестован, только и всего. У вас чертовски наблюдательные дозорные. При мне нет никаких документов, и меня прекрасным образом задержали у внешних постов и привели сюда под охраной.

Лейтенант объяснил, стоя навытяжку:

– Приказ губернатора, сэр. Поступил сегодня в полдень. Всех, кто попытается перейти линию обороны как с той, так и с другой стороны, надлежит задерживать и доставлять в штаб-квартиру. Этот джентльмен представился как капитан Айзард из Континентальной армии, но…