Карпаратиффчик

Ночной труд облагораживает. После трёх вёдер (как нам тогда показалось) мы спали в своих мягких постельках, как сурки в норках, и даже утренний протяжный крик Светы, обнаружившей на своей подушке одного из обитателей банки из-под клубнички, забытого нами второпях накануне, не принёс желанного удовлетворения – спать сильно хотелось, а руки-ноги и голову ломило так, будто это нас ночью опрокидывали и хряпали об стол вместо стаканов.

Пару дней Валентин ходил тише воды и ниже травы, помня про упражнения со стаканами под луной. Но природу не обманешь, а Валентина не согнёшь – ближе к середине тренингов настала пора Больших Зубных Паст.

Как-то после полдника он подошёл ко мне и с видом бывалого заговорщика подмигнул:

- Сегодня идём..?

- Куда? – не понял я.

- Девчонок пастами мазать. Забыл, что ли?

Я поскрёб затылок.

- С тобой как свяжешься – так обязательно влипнешь: я больше столько не выпью, ели что...

- Трусишь? Слаб о, что ли?

- А вот и нет! Спасть сегодня хочу, вот и всё.

- Струу-сил, струу-сил, струсил! – запел Валька.

- Сам ты..! – и я побежал к футбольному полю.

Но Валентин решил действовать в одиночку. Все признаки были налицо, и я их не преминул про себя отметить. Он бы мог, конечно, позвать ещё кого-нибудь из коллег, но тогда были бы нарушены условия конспирации – чем больше менеджеров знали о готовящейся вылазке, тем больше шансов, что информация достигнет стана оппонентов, и девчонки будут готовы к его приходу, а это в его планы никак не входило.

А признаки были сами что ни на есть очевидными.

Весь вечер он вёл себя самым прилежным образом: принимал активное участие в разработке стратегии вывода нового условного продукта на рынок вместе с выделенной группой из трёх человек под кодовым названием «Наш Абсолют», потом убрался в своей тумбочке, привёл в порядок постель, аккуратно расставил обувь, включая резиновые сапоги, привезённые на случай дождливой погоды, и даже зубы честно на ночь почистил, приметив при этом, кто из девочек какой пастой пользуется. После отбоя он одним из первых юркнул под покрывало в своей кровати и старательно изображал самое неподдельное желание отдохнуть и выспаться как следует после перипетий прошедшего дня.

Свет погас, и теперь было самое главное – не уснуть ненароком. Я незаметно наблюдал, как он прислушивался, как коллеги рассказывали некоторое время разные байки про то да про сё, но постепенно разговоры утихли, и через некоторое время по комнате разносилось только мерное сопение, да порой половица скрипнет на веранде под тяжёлой поступью Сергея Сергеевича, самолично охранявшего наш покой. Через час и он должна был уже идти спать в свою комнату, и вот тогда настанет время действовать.

Валентин ворочался с боку на бок, щипал себя за локти и тянул за волосы, даже пальцами глаза растопыривал – лишь бы не уснуть и выдержать этот самый тяжёлый период вынужденного ожидания. Я еле сдерживался, чтобы не захохотать при виде этих его манипуляций на соседней койке. Поэтому-то вдвоём-втроём всегда веселей и легче – можно было бы ещё тихо поболтать, отвлекая себя от сонных мыслей. Но ничего, он справится, я не сомневался.

Через час томительного ожидания, когда, казалось, даже совы уже угомонились на деревьях, он осторожно, чтобы не скрипнуть пружинами матраца, поднялся с постели, достал из тумбочки заранее приготовленные и аккуратно сложенные три тюбика зубной пасты, забытые кем-то в умывальнике и предусмотрительно собранных им прямо перед сном. Свой тюбик использовать нельзя было ни в коем случае – это улика, и прошлым летом он, по слухам, так и попался, когда кто-то из девчонок сравнила все зубные пасты коллег с той, которой была выпачкана вся женская комната, и вычислила Вальку как основного виновника всего ночного беспредела. Ну, теперь-то уж он ни за что не наступит на прошлогоднюю швабру!

Он, наконец, осторожно откинул простынь и поднялся, прошлёпав босиком к двери. Я видел сквозь широкое незанавешенное окно нашей спальни, как Валентин тихонько прошмыгнул на веранду, на цыпочках подкрался к двери напротив, приложил к ней ухо и прислушался. Внутри, по-видимому, стояла гробовая тишина.

Я подошёл к двери и стал наблюдать за происходящим – не мог же я оставить товарища одного на произвол семинаристкам. Увлеченный своей идеей, он меня, конечно же, не замечал.

Правила противопожарной безопасности запрещали закрывать комнаты на засовы или задвижки, поэтому Валентин без труда приоткрыл дверь, задержав дыхание и вслушиваясь в темноту. Всё было спокойно, и он вошёл.

Вначале на него сверху упал чей-то туфель, больно стукнув по макушке – но он всё же изловчился и ухватил его, не дав грохнуться на пол. Потирая ушибленную голову, Валентин смекнул, что девчонки, наверно, каждую ночь «включали» такую сигнализацию, пристраивая её к двери сверху на специальный гвоздь, больно и шумно срабатывающую на любое несанкционированное проникновение.

(Для санкционированных были иные правила и иные места.)

Затем, сделав пару неуверенных шагов вперёд, он чуть было не налетел на пустое ведро, расположенное прямо по проходу.