Карпатские орлы

Капитана Гусаченко я нашел невдалеке от западной окраины селения Гожице, на огневых позициях батареи. Все было подготовлено к бою. Батарейцы поужинали, многие улеглись спать тут же, вблизи минометов. Солдатская постель незамысловатая: шинель да что под руку попадется. Хорошо, если не сырая земля под боком. Кто-то из бойцов наигрывал на губной гармонике песенку, другой вполголоса подпевал.

М. Г. Гусаченко доложил о готовности батареи к бою. Мы разговорились. Я узнал, что перед войной он с отличием окончил Ростовское артиллерийское училище, лейтенантом прибыл в пушечную батарею нашего полка, начал командовать взводом. Несколько раз Михаил Гаврилович был ранен, но всегда из госпиталя возвращался к нам. Полк в полном смысле слова стал для него родным домом.

Отец, мать, восемь братьев и сестер Михаила проживали в селе Сидоровка, под городом Шахты. Была у него в Шахтах и любимая девушка, Надя. Михаил показывал мне ее фотокарточку. Живой, остроумный, черноглазый, он оживленно рассказывал о батарее, о своем сослуживце А. В. Румянцеве, которого знал с 1941 года и с которым крепко подружился, о других лучших людях батареи.

Ночью перед боем мы оформили наградные листы на 34 красноармейца и командира. К ордену был представлен и Гусаченко. Из 2-й минометной роты к награде представили командира минометного расчета Чайку.

Сержанта Чайку все знали как хорошего скрипача. В свободное время он брал в руки скрипку, с которой не расставался, и давал своим товарищам концерты, пользовавшиеся в роте большой популярностью. Но ценили сержанта главным образом за боевые дела.

— Недавно особенно хорошо потрудился наш Чайка, — рассказывал командир взвода лейтенант Лелетко. — Дело было так. Стрелковая рота не может продвинуться, гитлеровцы головы не дают поднять. Чайка по фашистам— несколько мин. Те — молчок. Пока Чайка с немцами «разговор ведет», рота несколько десятков метров пробежит и укроется, отдышится. Фрицы опять начинают стрелять. Чайка присмотрится, подготовит данные — и пошел палить из своих самоваров-самопалов. Стрелковая рота поднялась и — перебежку на новый рубеж, пока немцы молчат. И так метров двести Чайка вел роту своим огоньком. Вот он какой скрипач-музыкант…

Подвиг Чайки был отмечен боевым орденом. Награждены были и связисты — командир взвода связи 2-го батальона младший лейтенант Чуприненко, телефонисты Шахтинаров, Фролкин и Стельмах.

Скупые строчки фронтовых записей, сохранившихся у меня, напомнили: лишь в течение одного дня боя Шахтинаров под огнем противника устранил около 40 повреждений линии связи. 40 за день! Он же вынес с поля боя тяжело раненного командира. Стельмах и Фролкин за день боев исправили до 80 порывов на кабельной линии связи. Для телефонистов не было пауз в бою — они шли на линию связи в любое время, как только умолкал телефонный аппарат и командир требовал: «Связь нужна, немедленно связь!»

Николай Чуприненко, совсем еще молодой офицер, пользовался репутацией опытного специалиста связи. Испортилась рация — Чуприненко, не дожидаясь мастера, сам ее починит. Что-то с телефоном не ладится — Чуприненко и в этом случае поможет.

Утром 17 апреля полк продолжал наступать. Батальон Лукова, имевший наибольший успех, дошел до дамбы, отделявшей пойму от реки Ольши. В бою особенно отличились взвод лейтенанта В. Ф. Ребенка и отделение Турхунбая Ахмедова. Используя складки местности, отделение Ахмедова обошло позицию немцев и уничтожило пулемет, открыв путь нашим бойцам и обеспечив их выход к дамбе.

В атаке погиб командир роты Турбин, был ранен лейтенант Ребенок. Приказав Ахмедову командовать взводом, лейтенант вырвал из блокнота листок, написал несколько слов и передал Ахмедову:

— Проститься с бойцами не успею — пойду в полковой медпункт. Прочти, Турхунбай, мою записку товарищам…

Ахмедов развернул записку:

«Товарищи бойцы и сержанты! Я ранен. Ухожу в госпиталь. Крепче бейте фашистов! Я на вас надеюсь. Желаю боевых успехов. Ваш командир лейтенант Ребенок».

Через несколько дней в дивизионной газете мы прочитали статью командира 2-го стрелкового батальона гвардии майора Ф. Лукова «Турхунбай Ахмедов — богатырь», а еще спустя несколько дней статью заместителя комбата по политчасти старшего лейтенанта В. Ботова, в которой сообщалось о том, что Ахмедов принят в партию, награжден орденом Красного Знамени.

Готовили Ахмедова к вступлению в партию парторг роты Сорокин и парторг батальона Нечесов. Прочитав Устав партии, Ахмедов пришел к Сорокину и сказал:

— Многое в Уставе вроде ясно, а вот рассказать… не могу.

— Понимаю вас, товарищ Ахмедов, — ответил парторг. — Книжечка эта небольшая, а мудрая. И понять ее надо, сынок, раз в партию идешь, понять умом и сердцем. А что не гладко рассказываешь — это ничего, коммунисты поймут. Воюешь ты, сынок, хорошо. Таких людей партия ценит. Верю — отличным будешь коммунистом.