Карпатские орлы

Генерал Колдубов, наблюдавший за действиями разведчиков, отметил храбрость, мужество и мастерство Куркина, Совы, Гайдука, Кабака и других. Он наградил их орденами.

Нет лучшего учителя в жизни, чем сама жизнь. Учит она жестоко, беспощадно, учит тому, что необходимо, безжалостно отбрасывая все бесполезное.

Особенно беспощадным учителем была фронтовая жизнь, где на каждом шагу человека подстерегала опасность, а то и смерть. Фронтовая жизнь была суровым, но справедливым учителем воинов. Она не прощала тем, кто допускал просчеты, фальшивил. Им приходилось расплачиваться нередко собственной кровью. Вот почему вопросы дисциплины, бдительности, высокой организованности в бою партполитаппарат полка держал в центре своего внимания.

Когда полк находился в обороне, нам представилась возможность подготовить и провести несколько занятий по марксистско-ленинской подготовке офицеров и политзанятий с рядовыми и сержантским составом. Руководили ими парторг полка Поштарук, наш новый полковой агитатор Андрухаев и я. Помощь нам оказали инструкторы политотдела дивизии. Ряд лекций по военно-юридическим вопросам офицерам и сержантам прочитал прокурор дивизии. Он, в частности, осветил основные положения Закона об ответственности за воинские преступления. Взводные агитаторы широко использовали в беседах с солдатами письма, которые нам присылали общественные организации, рабочие, служащие из городов, в освобождении которых участвовал полк. Через политотдел дивизии мы получили много писем из Керчи и Севастополя. Ветераны нашего полка своими глазами видели руины и пепелища в этих городах. Фашистские оккупанты не жалели бомб, снарядов и мин на разрушение севастопольских и керченских фабрик, заводов, школ, больниц, исторических памятников, жилых кварталов. В своих письмах рабочие и служащие Севастополя и Керчи рассказывали нам о том, как залечивают раны, нанесенные войной, как помогают фронтовикам ковать победу над врагом. Все письма дышали священной ненавистью к гитлеровским извергам, творившим на советской земле чудовищные злодеяния.

Находясь под впечатлением писем севастопольцев и керченцев, я решил взять с собой группу агитаторов и вместе с ними съездить в Освенцим, где еще не так давно располагался фашистский концентрационный лагерь. К сожалению, обстоятельства не позволили мне совершить эту поездку — приближались наступательные бои, требовалось усилить внимание к партполитработе в подразделениях. Посоветовавшись с политотделом дивизии, я все же направил в Освенцим группу агитаторов. Возглавил ее полковой агитатор старший лейтенант Андрухаев. В ее состав мы включили парторга 3-й роты старшего сержанта Хидырова, коммуниста из 4-й роты старшину Сову, начальника полковой артиллерии капитана Румянцева и ряд других активистов.

— О лагере в Освенциме — этом фашистском аде — писали газеты многих стран… Посмотрите своими глазами бывший гитлеровский застенок, побеседуйте с очевидцами злодеяний нацистов, — советовал я агитаторам. — А по возвращении в полк поделитесь своими впечатлениями.

Агитаторы накопили много фактов, рассказали о них бойцам и командирам. Мне запомнилось яркое выступление перед красноармейцами агитатора старшины Николая Совы.

— Трудно передать, братцы, то, что мы слышали в Освенциме, — начал свой рассказ старшина. — Слов таких нет, обыкновенны слишком слова в человеческом лексиконе, ими не выразить те ужасы, которые постигли людей, насильственно согнанных фашистами в Освенцим.

Обратившись к рядом сидевшему красноармейцу, старшина спросил его:

— Вот вы смогли бы с человека кожу снять?

Боец побледнел, нахмурил брови.

— А в Освенциме фашистские изверги кожу с людей сдирали, сумочки из нее делали. И золотые зубы выламывали. Волосы стригли, отправляли их на фабрику для разного рода поделок.

Агитатор устремил взгляд на другого красноармейца, спросил:

— А вы смогли бы от матери дитятко отнять и в печь, на огонь его бросить? Гитлеровцы и это в Освенциме делали…

Впечатляющими были выступления в ротах и взводах всех агитаторов, посетивших Освенцим. Они усилили накал ненависти личного состава полка к врагу.

Каждый день и час затишья между боями мы использовали для усиления индивидуальной работы с красноармейцами и сержантами. Оборонительная пауза перед наступлением позволила нам провести собрания первичных парторганизаций, на которых обсуждались заявления бойцов и командиров о приеме в партию. В члены партии были приняты передовые командиры подразделений Турбин, Федулов и Лелетко. Несколько коммунистов из тыловых служб мы направили в строевые роты, укрепив их партийное ядро.