Карт бланш во второй жизни (СИ)

С трудом помню, что происходило потом. С трепетом вспоминала своих мальчиков из академии. В процессе тренировки мы выяснили, что я не умею: лазить по канату, преодолевать стену, при проползании под проволокой отклячиваю зад и он оказывается в зоне поражения (поражающим элементом была ладонь куратора), плохо кидаю, низко прыгаю, и у меня очень, очень плохая реакция.

К концу занятий сформировалась только одна мысль – БЕЖАТЬ! Срочно бежать из этого пыточного места.

Встать в конце я уже не могла. Поэтому куратор донес меня на руках. Налил водички в ванну, и приставил к стеночке рядом.

-Может тебе помочь сесть в ванну?

-«Спасибо, я пешком постою» * (* «Мимино»). Сама справлюсь.

С трудом сняла с себя лохмотья и погрузилась в воду. Отмокала не меньше часа. Выйдя, застала Гарона в кресле читающим какие-то документы. Да что еще то?

-Ложись, сделаю тебе массаж.

-Может потом?

-Сейчас, иначе завтра не встанешь. – не стала говорить, что я и сейчас то еле встала.

В итоге решила, что у меня нет сил с ним спорить. Сняла халат и в ночной сорочке легла на кровать. Мужчина сел рядом и начал массировать мышцы. Я застонала от блаженства. Через пару минут раздалось хриплое: «Так… Я тоже в душ».

Как и когда он вышел – не знаю. Уснула. «Все! Кина не будет! Электричество кончилось!» *. (* «Джентльмены удачи»)

Последствия

Утром несмотря на все усилия куратора, больно было даже веки приподнять. При первом моргании выдохлась настолько, что малодушно решила прогулять занятия. Даже нашла в этом плюсы. Не приду – выгонят из академии, выгонят – вернусь к себе. Даже если покроют мою голову позором и не разрешат учиться ни в одной академии, вернусь к дяде Пьера.

При воспоминании об этих родных мне мужчинах, на сердце разлилось умиротворение, я счастливым сусликом закопалась в одеяло и уснула.

-Спим?

Я от неожиданности дернулась и открыла глаза. Напротив кровати стоял куратор, сложив руки на груди, и ректор с нахмуренными бровями. Ну какого черта???

-Фелиция, почему ты не на занятиях? – спросил ректор.

— Вот, вот, мне тоже интересно. Неприятно, знаете ли, когда тебя обвиняют в том, чего не делал. Например, в вашем отсутствии на занятиях. – куратор недовольно посмотрел на ректора.

-А что я еще мог подумать? Вы вчера последний с девочкой занимались!

-И что? Это делает меня преступником?

По проторенной еще в своей академии дорожке, достала подушку, развернулась в другую сторону, и положила ее сверху. Пусть без меня меряются, чем там мужчины обычно меряются. Даже начала засыпать. Вдруг, наступила тишина. По позвоночнику, к нижним девяноста проскакала толпа мурашек… «Это жжж... – неспроста» * (* «Винни Пух»).

Резко откинули одеяло, схватили меня подмышки и поставили на ноги лицом к ректору. Божечки, как болит то все!

-Фелиция, я задал вопрос.

-А я не ответила. У меня все болит. Дайте мне спокойно умереть.

В эту же секунду взгляд ректора опустился ниже и глаза увеличились. Да нет, не может быть! Только не грудь! Хватит с меня позора! Посмотрела туда же и вздрогнула. Все, абсолютно все тело было покрыто синяками разного размера и цвета.

— Это что? Гарон, вы же сказали, что просто занимались! Почему адептка выглядит так, как будто ее пытали? – вот, кстати, да, пусть теперь выкручивается.

-Мы проходили стандартный уровень полосы препятствий для боевиков первого курса. – сдавленно ответил куратор. После аккуратно развернул меня к себе.

-Больно?

Я всхлипнула. На глаза навернулись слезы и водопадом полились по щекам. Я, конечно, человек взрослый. Но ведь у всего есть предел. Меня захлестнуло чувство жалости к себе, я обмякла и выскользнула из рук куратора. Села на пол и громко, в голос разрыдалась. Единственное, что было слышно сквозь рыдания: - Верните меня обратно, я вам не подхожу, верните.

Куратор вышел из комнаты. Ректор какое-то время пытался меня успокоить, но видя, что его действия не приносят результата, ушел за лекарем.

Я легла на пол, свернулась в позу эмбриона и обняла себя. Как хочется, чтобы рядом оказался кто-то родной и близкий. Кто скажет, что все будет хорошо, что все плохое позади, на кого можно опереться, кто бы мог стать якорем в этом незнакомом мире.

Вспомнила, что обещала, что буду писать Пьеру. Закрыла глаза и стала составлять письмо своему мальчику.

«Дорогой, Пьер!

Как дела у тебя и у дяди? Все ли здоровы? Как ты учишься? Все же это последний решающий год для тебя.