Карта дней

Вначале их работа почти целиком сводилась к выявлению и уничтожению пуст'oт. Но с годами дедушка все больше занимался поисками и спасением странных детей. Это было, конечно, очень круто, но вопрос Бронвин никак не шел у меня из головы: разве не имбринам полагалось этим заниматься? И если да, то что мешало американским имбринам выполнять свою работу?

Может, с ними было что-то не так?

Записи начинались в 1953 году и резко обрывались в 1985-м. Почему? Может, где-то есть еще один «Журнал операций», который мы еще не нашли? Или в 1985 году Эйб отправился на покой? Или что-то в странном мире изменилось?

Через час чтения у меня было на пару ответов и на целую кучу вопросов больше. И первый среди них: прекратилась уже эта работа или нет? Возможно, где-то до сих пор действует группа охотников на пуст'oт, сражаясь с чудовищами и спасая странных людей? Если да, я очень хочу их найти. Хочу к ним присоединиться, использовать свои способности, чтобы продолжать дедушкину миссию в Америке. В конце концов, именно этого он, возможно, для меня и хотел! Да, он запер свои секреты, но ключом оставил мое прозвище, которое сам же и дал мне. Правда, он все равно умер слишком рано, чтобы успеть что-то рассказать.

Но всему свое время. Чтобы добыть ответы на эти вопросы, нужно сначала найти человека, который, возможно, единственный во всем мире, знал тайны Эйба.

Мне предстояло выяснить, кто такой Эйч.

Глава четвертая

Мы бродили по заднему двору в ожидании мисс Сапсан. Было семь часов двенадцать минут; небеса уже почти погасли. Я поглядывал на садовый сарай – заброшенное строение из деревянной решетки, притулившееся на фоне олеандровых изгородей. Несколько лет назад у мамы случился садоводческий период, но сейчас сарай служил исключительно убежищем для сорняков и паукообразных.

Ровно в семь пятнадцать в воздухе хлопнуло статическим электричеством – мы все это почувствовали: Гораций сказал «у-у-х!», а длинные волосы Клэр встали дыбом – и сарай внезапно озарился изнутри. Это была всего одна краткая ослепительная вспышка, но сотни дырочек в его решетчатых стенах на целое мгновение стали пронзительно белыми, а потом медленно погасли.