Карта хаоса

Артур бросил на него укоризненный взгляд и перешел к ритуалу представлений. А когда покончил с ним, пригласил Мюррея занять место на дальнем конце стола, точно напротив Великого Анкомы. Сам же сел справа от миллионера, Уэллс и Джейн расположились слева от него. Устроив все таким образом, Конан Дойл взял на себя роль церемониймейстера.

– Анкома особенно силен в автоматическом письме, – начал он объяснять Мюррею. – Этим он и займется, то есть войдет в контакт с духом Эммы и, если она выразит согласие, попросит написать тебе что-нибудь на дощечке.

– Но я не желаю беседовать с Эммой при помощи какой-то доски! – вскипел Мюррей. – Я хочу видеть ее саму! Хочу, чтобы она предстала передо мной, как там, в саду!

Конан Дойл покачал головой, глубоко задетый его упрямством:

– Послушай, Гилмор… У каждого медиума свой способ – или, если угодно, свой природный дар – сообщения с духами, их невозможно заставить делать это как-то иначе. Главное – ты сможешь поговорить с ней, понимаешь? А каким именно образом, не имеет никакого значения.

Мюррей недоверчиво уставился на маленькую грифельную доску, лежавшую на столе.

– Он что, общается с предками людей из племени банту с помощью таких вот дощечек? – процедил он сквозь зубы.

– Нет конечно, – ответил Конан Дойл, начиная выходить из себя. – Там он пользовался пальмовыми листьями. Но мы все-таки люди более цивилизованные.

– Пальмовые листья… – Мюррей вздохнул. – Ладно, давай, Амока.

– Анкома, – поправил его Конан Дойл.

– Анкома, Анкома… – повторил Мюррей, вытягивая вперед руки и тем самым давая понять медиуму, что можно начинать.

Анкома рассеянно кивнул, словно подчинялся лишь высшим силам, недоступным пониманию простых смертных и уж тем более Мюррея. Тело его на глазах расслабилось – оно уже не казалось таким одеревенелым, как прежде. Глаза закрылись, а лицо приняло прямо-таки блаженное выражение, граничившее, пожалуй, с идиотизмом. Потом он принялся раскачиваться, сперва очень неуверенно, но постепенно движения его становились все энергичнее, и вскоре он уже резво подскакивал на стуле, как будто кто-то подложил ему под зад крапивы. Потом у него начались слабые судороги, а из глотки понеслось смешное бульканье, с какими закипает вода в чайнике. Конан Дойл в напряжении замер.

Все почувствовали, что происходит что-то важное – или вот-вот произойдет. И не ошиблись, поскольку в тот же миг воздух прорезал долгий звук, похожий на зубовный скрежет. Участники сеанса стали испуганно вглядываться в окружающий полумрак, пытаясь понять, откуда скрежет идет, и наконец отнесли его к скрипу старых дверных петель, хотя обе двери были закрыты. Но тут начали негромко потрескивать половицы, как будто кто-то пересекал столовую, двигаясь в их сторону. Миллионер поднял брови. Шаги раздавались все ближе и ближе. Потом они стали удаляться, как если бы этот неведомый кто-то со зловещей неторопливостью бродил вокруг стола и разглядывал собравшихся. Мюррей посмотрел на Уэллса, на Конан Дойла, однако писатели и сами растерянно переглядывались и уже не обращали на него никакого внимания.

Великий Анкома между тем замолчал, испуганно уставившись в темноту. Наконец Конан Дойл сделал незаметный знак медиуму, указав на грифельную доску, как будто хотел напомнить, что именно с ее помощью тот обычно сообщается с духами. И тогда Великий Анкома протянул к дощечке свои тощие руки, на которых под бледной кожей заметно выступали вены, похожие на корни деревьев, припорошенные снегом. Какое-то время он просто держал доску перед собой и, казалось, не знал, что с ней делать дальше. Уэллс крепко сжал плечо Мюррея, желая подбодрить. Это отвлекло миллионера, хотя краем глаза он все же заметил, как медиум совершал какие-то подозрительные манипуляции под столом. Теперь миллионер смотрел на того в упор: Анкома одной рукой поднял дощечку, перевернул и начал водить ею по лежащему на столе куску мела. По его телу пробегала мелкая дрожь, а с губ слетали непонятные монотонные звуки. Затем он опять несколько раз сильно вздрогнул, после чего ловко перевернул дощечку, как переворачивают омлет, и протянул ее Мюррею. На прежде чистой поверхности почерком Эммы было написано: “Здравствуй, это я, мисс Ничего Не Хочу”.

– Надо же, судя по всему, Великий Анкома вошел в контакт с каким-то другим духом, – произнес Конан Дойл разочарованно.

Уэллс и Джейн тоже начали огорченно качать головами, но при этом не переставали с опаской озираться по сторонам.

– Нет, нет, – поспешил объяснить Мюррей. – Мисс Ничего Не Хочу – это прозвище, которым я наедине называл Эмму.

Он в полной растерянности впился глазами в дощечку и готов был поклясться, что медиум показал им какой-то трюк, может, подменил под столом одну дощечку другой, но ведь это никак не объясняло звука шагов и скрипа дверей, которые они явственно слышали. И главное – того факта, что никто на свете, кроме него самого, не знал тайного прозвища Эммы. Никто, кроме них двоих.

– Но тогда… Провалиться мне на этом месте, если он и вправду не установил контакт с Эммой! – воскликнул потрясенный Уэллс.