Карта хаоса

– О, не бойся, Джордж. Ничего такого не случится, если дыра будет вращающейся, центробежная сила уравновесит действие гравитации. И если мы попадем в дыру, нас не расплющит, а всего лишь протянет в параллельную вселенную. Надо только правильно все рассчитать, чтобы дыра не разломилась. И естественно, через дыру не придется проходить всему человечеству. Достаточно будет послать несколько роботов с закодированной в их памяти генетической информацией на каждого землянина. Роботы, оказавшись по другую сторону дыры, сразу построят лабораторию и имплантируют эту информацию в живые клетки, чтобы скопировать все человечество без исключений.

– Клянусь “Атлантическим кодексом” [5]! – изобразил крайнее возмущение Уэллс, хотя был отлично знаком с таким решением. – Остается только надеяться, что эти куколки не перепутаются и мы не получим в результате лягушачьи головы…

Со скамей до него донеслись новые раскаты смеха, и Уэллс отметил про себя, что профессор занервничал.

– Т-т-аким образом все человечество смогло бы пройти сквозь отверстие размером с к-к-роличью норку, – начал было объяснять Доджсон.

– Знаю, знаю. Но сначала придется создать такое отверстие, друг мой. – Уэллс скроил кислую мину. – Скажи, а не кажется ли тебе все это слишком уж сложным? Не будет ли проще, если каждый из нас сам по себе перенесется в другую вселенную?

– Хорошо, Джордж, сделай это. Давай, слетай в другую вселенную и принеси мне оттуда стакан воды – видишь, свою я уже выпил, – снова позволил себе пошутить Доджсон.

– Я с превеликим удовольствием утолил бы твою жажду, Чарльз, но, боюсь, пока ничем не могу тебе помочь. Чтобы перенестись в другую вселенную, мне нужно получить на это средства от Комиссии по бюджету.

– Ты хочешь сказать, что сегодня еще не готов туда отправиться, а завтра, уже завтра, тебе это, скорее всего, удастся, так? – спросил профессор, и в глазах его вспыхнул огонек.

Уэллс растерянно посмотрел на учителя.

– Да, именно это я и хочу сказать, – ответил он осторожно.

– В таком случае, как мне кажется, у тебя никогда ничего не получится, дорогой мой, потому что мы никогда не попадем в “завтра”, завтра никогда не бывает сегодня [6].

Парадокс, которым неожиданно воспользовался Чарльз, вызвал в публике смех. Уэллс чертыхнулся, проклиная себя за то, что так легко попался в ловушку, но не смутился.

– Тогда я скажу иначе: я займусь этим в тот самый день, когда получу средства от Комиссии по бюджету, – объяснил он очень медленно, сперва убедившись, что во фразе нет слабого звена, которым тут же воспользуется профессор. – Как тебе известно, сейчас я работаю над чудодейственной вакциной, ищу способ синтезировать вирус болезни, которую окрестил “хронотемией” – в честь старинных экспериментов, их проводили люди Возрождения, полагавшие, будто они способны путешествовать во времени. Стоит привить человеку этот вирус, и он попадет в кровь, а затем в мозг, где соединится с определенными химическими элементами и вызовет генетическую мутацию, которая перенесет нас в другую вселенную, – тогда не придется разбирать человечество на составные части и снова собирать. Мне осталось сделать совсем немного, чтобы довести сыворотку до готовности – найти взвешенное решение, способ внести практически неприметные изменения в молекулярное строение нашего мозга, – и мы увидим то, чего не видим сегодня. Как, вне всякого сомнения, известно нашей образованнейшей публике, любая материя имеет общее происхождение – первоначальный взрыв, создавший вселенную, вот почему атомы нашего тела связаны с некоторыми атомами по другую сторону космоса. И коль скоро частичка, которая колеблется где-то у самого края нашего же мира, способна войти в контакт с нами, значит, существует какой-либо способ заглянуть в эту бездну, увидеть, что находится за ее пределами, – и совершить прыжок. Хотим мы того или нет, но мы связаны с другими мирами незаметной для нас самих пуповиной. Остается только выяснить, как можно перенести это соединение с атомного уровня в нашу макроскопическую реальность.

Дискуссия растянулась на целый час и сопровождалась остроумными репликами и неожиданно резкими замечаниями, призванными выставить противника в смешном свете либо смутить его. Иногда профессор даже повышал голос – он все больше нервничал, видя, что бывший ученик начинает завоевывать доверие публики. Зато биолог ни на миг не утратил спокойствия и даже тайком ухмылялся, наблюдая за тем, как Доджсон теряет выдержку и злится, из-за чего заикание его усиливается и речь становится почти невразумительной. Наконец, когда до завершения дебатов оставалась пара минут, Уэллс, прекрасно понимавший, что тот, кто возьмет сейчас слово, тот и подведет итог состязанию, пустил в ход тщательно отрепетированную реплику:

– Укольчик. Всего один укольчик моей вакцины – и мы станем суперлюдьми, способными обитать в любом измерении. Я верю в свой проект, ваше величество. Позвольте мне превратить всех нас в богов, и оставим моего оппонента играть с его кроличьими норками.