Карта Хаоса

Маголодия Дафны убедила его, что он покусан уличной собакой.

– Нет, – сказала Даф. – Но пару дней придется попрыгать на одной ноге.

– А кто были те психи, которые столкнули меня в яму?

Дафна заметалась. Сказать правду без разрешения Троила она не могла, врать же не решалась. Она вообще была поражена, что Меф помнит о том, что произошло. Ей казалось, она оставила только схватку как логическое объяснение укуса.

– Психи, – повторила она.

Ответ Мефа устроил. Он оглядел комнату и уставился на ковер, на котором сам же когда-то развесил ту часть оружия, которую забрал из резиденции на Большой Дмитровке.

– Настоящее?

– Да.

– Класс! Кто-то со вкусом устроился, – оценил он.

– Точно, – согласилась Даф, убежденная, что ее подопечный сейчас чего-нибудь ляпнет.

Когда Меф говорил о ком-то что-то хорошее, то обычно немедленно добавлял и что-то плохое, словно спохватившись, что надо немедленно отрезвиться. И точно…

– А мании преследования у этого типа случайно нет? – поинтересовался он.

Даф улыбнулась.

– Есть небольшая, – признала она.

– Так я и думал. В «Пельмень» я уже опоздал, – заметил Меф без особого сожаления. – Не помнишь, что полагается за пропущенную смену? Расстрел на месте или долгий занудный рассказ о чести компании?

Даф попыталась сосредоточиться.

– Если оформить больничный, то, кажется, ничего, – заметила она не слишком уверенно. – Хочешь, позвоним твоей маме? Тебя не было всю ночь. Она, наверное, волнуется.

– Нет, – сказал Меф. – Не надо пока.

– Как не надо? Почему?

– На телефоне неотвеченные есть?

Неотвеченных не оказалось.

– Вот видишь, – насмешливо сказал Меф. – Значит, она не вспомнила, что меня нет. Решила, что я на ночном выпасе в «Пельмене». У нас всё наоборот. Чаще я за нее волнуюсь, чем она за меня.

– Ты? – переспросила Даф, удивленная, как в этой подкорректированной реальности изменились отношения Мефа и Зозо.

– Ага. Я. Вечно она как маленькая! Я своей родной матери почти что отец. Опекающее такое начало, – заявил Меф.

Даф уловила самцовское самодовольство и забила тревогу.

– А ты бы какую мать хотел? Домохозяйку? Ботинки на сына наденет и супиком нос оботрет? Или директора цеха по производству кладбищенских оградок? Четыре номера телефона на визитке и одна служебная лопата с пропеллером?

– Ну не зна-аю… – протянул Меф.

– А тут и знать не надо, – твердо отрезала Даф. – Родителей нужно любить по умолчанию. И уважать.

– Что, всяких? Даже если отец, допустим, под мусоркой лежит, а мать ему из контейнера бутылки пустые перебрасывает? – проговорил Меф, ощущая острую несправедливость сказанного. В конце концов, к его матери этот никак не относилось. Да и к отцу.

– Таких, возможно, любить надо даже больше, – уверенно подтвердила Даф.

Меф озадачился, но всё же чувствовалось, что он принял это к сведению. Даф давно заметила, что он может усваивать новую информацию только так: через короткое отторжение, затем осторожно и недоверчиво приглядываясь, а дальше уже как получится. Было похоже, что Меф вначале озирал некую истину умом, а потом только прикасался к ней сердцем.

– Слушай, – сказал внезапно Буслаев. – В тебе черта интересная есть. Я ее еще в «Пельмене» заметил. Ты спокойная, но вместе с тем… э-э… не тормознутая.

Даф улыбнулась.

– Спасибо! – произнесла она просто.

Она еще в Эдеме обнаружила, что искренние комплименты чаще всего выглядят неуклюжими. Скорее даже так: неуклюжесть является верным признаком того, что комплимент настоящий и сказан именно от сердца, а не от другого какого-нибудь органа.

– Как тебе удается быть такой спокойной? Это сложно? – спросил Меф.

– Да нет, не особенно. Просто я себе стараюсь не врать. До конца выговариваю все истинные причины, которые заставляют меня испытывать то или иное чувство.

Меф привстал и подложил себе под спину подушку, аккуратно подтянув ногу.

– Ничего не понимаю. Что еще за истинные причины?

– Ну, допустим, прежде чем заорать, я скажу себе: «Мне хочется орать, потому что я только что пришла, устала, проголодалась и мне хочется на ком-нибудь сорваться. Съесть кусок хлеба и выпить стакан чаю я догадаться не могу, так как отлично знаю, что тогда мне кричать расхочется».

– И что, всегда помогает?

– Чаще всего.

– А я вот редко подумать успеваю. Мама мне всегда говорила в детстве: «Считай до десяти!» Только все равно срывался. А если тебя обидят?

– Тогда я думаю: «Меня обидели! Меня, самую лучшую в мире, которая никому не сделала ни одной гадости, ни разу не сказала ничего лишнего, ни разу не подумала ни о ком плохо! Да за мои дела меня надо было еще и ломом ударить!»

Окно распахнулось и заглянула Улита. За ней медведем вытаптывал траву Чимоданов.

– Прошу прощения, что прерываю щебетание! – сообщила ведьма. – Только что меня вызвали сразу двое! Арей и Эссиорх! Оба с интервалом в полторы секунды. Ты веришь в совпадения? Я – нет.

* * *

Мефа оставили под присмотром Мошкина. Опасаясь, чтобы Евгеша не ляпнул чего-нибудь лишнего, из прежней жизни, Дафна поднесла к губам флейту. Теперь, едва Мошкин затрагивал любую опасную тему, он незаметно переходил на разговор о птичках.