Карта костей (ЛП)

Дважды шахта поворачивала под острым углом, и нам приходилось, извиваясь, поворачивать вместе с ней. В первый раз мы даже передохнули, преодолев часть пути ползком, но следующий поворот вновь уходил почти вертикально вниз. Трижды шахта разветвлялась, и я пыталась нащупать правильный путь. Закрывала глаза и отпускала разум блуждать, пока в голову не приходил нужный маршрут. Это напоминало ожидание всплеска после брошенного в колодец камня. Дудочник не задавал вопросов и не ныл, когда я останавливалась, а просто замирал позади меня и ждал, пока я не пойду дальше. Впереди сгустился такой непролазный мрак, что в конце концов я просто закрыла глаза, чтобы сосредоточиться на маршруте, не отвлекаясь на поиск отсутствующих визуальных подсказок. Меня успокаивало лишь то, что, судя по ощущениям, рядом с нами больше никого не было. Я все еще слышала гул людских голосов к востоку от нас, в более глубоких секциях Ковчега, но пространства под нами, блеклые и темные, по крайней мере не таили в себе дыхания и голосов. Я хорошо себя знала и не доверяла этим ощущениям вслепую: чувствовать места мне всегда удавалось лучше, чем людей, но сосредоточения требовало и то, и другое. Риска добавляло и бесконечное блуждание моего разума между прошлым, настоящим и будущим. Но там, в тесных помещениях Ковчега, присутствие людей отдавалось эхом, а в других комнатах душным одеялом висел непотревоженный воздух.

Было невозможно понять, сколько мы прошли — определенно, несколько сотен метров. Под землей было так тепло и влажно, что заснеженная трава наверху, казалось, находилась в ином времени и ином мире.

Я чувствовала, что проход впереди расширяется, но конец туннеля застал меня врасплох. Потянувшись вперед, я не нащупала очередной желоб, поэтому без опоры проскользнула дальше и, пролетев пару метров, упала на пол.

Падение не причинило боли, но все же я ахнула и окликнула Дудочника, чтобы предупредить. Пол устилал слой пыли в палец толщиной, и я рухнула в нее лицом и руками. Высунула язык и попыталась сплюнуть клейковатую смесь слюны и пыли. Одна из стеклянных граней фонаря разбилась, но огонь не потух. Я окинула взглядом пыль в поисках осколков, но ничего не нашла. Повернувшись, я увидела торчащую из желоба руку Дудочника. Он ловко извернулся и, подняв облако пыли, приземлился на ноги.

Я и не понимала, насколько он напуган, пока не увидела облегчение на его лице, освещенном мерцающим огнем лампы. Дудочник с ликующим видом улыбнулся, и в свете фонаря мелькнули белые зубы.

— Не двигайся, — велела я.

Он посмотрел вниз и увидел, что я имею в виду. Желоб выплюнул нас в круглую комнату шириной метров пятнадцать. В центре нее зияла круглая дыра диаметром больше желоба, по которому мы спускались. Если бы Дудочник шагнул назад, то провалился бы.

— Солдат поблизости не чувствуешь? — поинтересовался он.

— Никого, — покачала головой я. — Они намного глубже. Мы еще не в самом Ковчеге — эти помещения не предназначались для людей. Они создавались для того, чтобы вниз проникал воздух.

Мы все равно говорили вполголоса. Дудочник взял у меня фонарь и присел. Дыра в полу не была пустой. От оси в центре отходили плоские лопасти, как спицы в колесе. Каждая лопасть в длину простиралась на полтора метра, а в ширину была с локоть. Они походили на мельничные крылья, но держались на металлической оси и стояли поперек.

Дудочник подтолкнул ближайшую ботинком, и странная конструкция пришла в движение, медленно описав полукруг.

— Бьюсь об заклад, когда электричество еще работало, лопасти вращались сами по себе, — сказала я.

— И Хитон собирался пролезть через это сооружение, когда лопасти вращались?

— Он был умным человеком. Должно быть, знал, как их остановить, по крайней мере на время.

Дудочник ткнул в лопасть ногой.

— Наверное, это тоже часть вентиляционной системы, — предположила я. — Чтобы пропускать вниз свежий воздух и задерживать пепел. Отчего-то ведь у обитателей Ковчега не было мутаций и близнецов. Посмотри на все эти конструкции. — Я обвела рукой стены, покрытые проводами и толстыми трубками. Через каждые сантиметров тридцать в стенах зияли отверстия диаметром в ладонь. Из некоторых выходили трубки, другие были открыты, как вопящие рты. Под каждым к стене была привинчена металлическая табличка, но когда я стерла с них пыль, мы все равно ничего не поняли: ВАК. ЭКСТР. 471. РЕЦИРК. (ПОДАЧА). КЛАПАН ВЫБРОСА.

Я предполагала, что внутри Ковчега мы обнаружим машины, но не понимала, что он сам и был машиной: хитроумным устройством, с помощью которого можно жить так глубоко под землей. Ковчег и мир на поверхности разделяло столько всего. Тем, кто построил это место, было недостаточно закопаться под землю. Они не доверяли даже воздуху и пропускали его к себе через полосу препятствий. Выжившим на поверхности пришлось бороться с опустошенным миром без прикрытия люков, фильтров и запечатанных туннелей, тогда как обитатели Ковчега спрятались глубоко под землей.

Дудочник сидел на корточках у дыры в полу, вглядываясь в пространство между лопастями.

— Падать недалеко, — заметил он.