Карта культурных различий. Как люди думают, руководят и добиваются целей в международной среде

«Голландская культура очень прямая, а мы, корейцы, не любим прямой критики. Поэтому, когда я впервые приехал в Нидерланды, я был шокирован тем, как грубо и высокомерно здесь критикуют. Когда голландцам что-то не нравится, они говорят это вам прямо в лицо. Я побеседовал со своим корейским другом, прожившим в Нидерландах некоторое время, и он сказал мне, что единственный способ с этим справиться – отвечать им той же монетой. Теперь я стараюсь быть с ними таким же прямолинейным, как они со мной».

К сожалению, не вполне понимая, что допустимо, а что нет, Кван зашел слишком далеко и полностью потерял ориентиры. Коллеги стали относиться к нему враждебно, начали его избегать, и он приобрел репутацию злобного агрессора. Многовато для адаптации.

Не совершайте такую же ошибку, как Кван. Если вы работаете с культурами из квадранта А, воспринимайте их прямую критику позитивно. Вас не хотят обидеть. Но не пытайтесь вести себя так же, как они. Вставить в разговор одно слово-усилитель – это все, чем вы, вероятно, можете рискнуть, чтобы не показаться агрессивным или неадекватным.

Высокий контекст и прямая критика

Квадрант B (см. рис. 11) населен загадочно сложными культурами, представители которых умеют говорить обтекаемо и читать между строк и в то же время критиковать резко и прямо. Например, русские часто общаются намеками, но когда дело доходит до критики, они высказывают ее настолько прямо, что это может ошарашить их зарубежных коллег.

Когда я впервые отправилась в Россию, моя русская подруга дала мне небольшую книжку, которую она назвала «Руководством по общению с русскими»[10]. Пролистывая книжку во время полета, я улыбнулась следующему:

«Если вы идете по улице без куртки, то встречные старушки могут вас остановить и поругать за то, что вы плохо соображаете. В России нет ограничений на открытое высказывание критики. Например, если вам не понравилось обслуживание в магазине или в ресторане, вы можете в деталях объяснить продавцу или официанту, что вы думаете о нем, о его близких и дальних родственниках, о его привычках и о его сексуальной ориентации».

Я вспомнила об этом наблюдении несколькими неделями позже, когда мне позвонила моя британская коллега Санди Карлсон. Она рассказала мне, что к ее команде недавно присоединилась молодая русская женщина – Анна Головина, которая, однако, уже успела огорчить многих людей, помогавших ей в работе. «Я позвонила тебе, Эрин, – сказала Санди, – потому что подумала, что, может быть, эта проблема связана с культурными различиями. Это уже четвертый русский координатор, работающий в нашей группе, и с тремя предыдущими у нас были похожие проблемы: жалобы на грубую критику или на бесцеремонность в общении».

Несколькими днями позже я сама стала свидетельницей следующего инцидента. Однажды утром, когда я готовилась к занятиям, Головина находилась со мной в одной комнате, занимаясь технической подготовкой помещения. Я просматривала стопки раздаточных материалов и подсчитывала количество страниц, чтобы быть уверенной, что у нас достаточно фотокопий, в то время как Головина тщательно проверяла компьютерное оборудование, которое, к нашей досаде, не работало так, как надо. Мне понравилось, что она занималась этой проблемой настолько энергично, что мое участие совсем не требовалось. Работая, она что-то тихо напевала себе под нос, что лишь укрепляло мое ощущение спокойной уверенности.

Но потом я услышала, как Головина говорит по телефону с кем-то из IT-отдела. «Я три раза на этой неделе звонила в ваш отдел, и каждый раз мне приходится долго ждать, пока вы подойдете, а ваши решения в результате оказываются неработоспособными, – возмущалась она. – Они абсолютно неприемлемы». Головина продолжала ругать IT-менеджера, и каждое ее последующее предложение звучало жестче предыдущего. Я затаила дыхание. Скажет ли она ему сейчас, что думает о его сексуальной ориентации? К счастью, тогда этого не произошло.