Карта мира (сборник)

Дорогая Ариана Григотайт,

я, вероятно, позабыл Вам рассказать, что однажды побывал на даче крупного писателя Александра Проханова, там этот стареющий коммунист показал мне свою коллекцию бабочек, и в то время как его подбородок двигался взад и вперед, он взял свою автоматическую винтовку системы «Наган», и потом мы с бутылкой «Абсолюта» отправились в березовый лесочек за его домом. Проханов сетовал на многие вещи в новой России — две из них я помню: «Икеа» и мюзикл «Норд-ост». Мне не хватает моей собаки. Прилетайте, если Вам это с руки, сегодня вечером в Берлин.

Всего наилучшего,

Кристиан Крахт

Дорогая Ариана Григотайт,

поскольку на выставке Герхарда Рихтера [84]нам удалось поговорить лишь мельком и господин Вайсбек настоятельно хотел мне что-то показать — а именно план, как разместить побольше цитат из T e Smiths в воскресном номере Frankfurter Allgemaine Zeitung, стало быть, Маркус, Вайсбек, Никлас Маак и я это планируем, — я хотел сказать Вам, что все еще образуется. Твердо уверен.

А сейчас держитесь,

Кристиан Крахт

Дорогая Ариана Григотайт,

большое спасибо за то, что Вы пригласили меня на выставку Герхарда Рихтера в берлинской галерее Гугенхайма. Я слегка волнуюсь, однако. Вчера ночью я увидел во сне Курта Кобейна — он возвращался к себе, и он был очень и очень расстроен. Он был в реке. Он сказал, что в мире больше не осталось доброты.

Пока,

Кристиан Крахт

Дорогая Ариана Григотайт,

я обладаю теперь Вашими совершенно невероятными фотографиями. И, разумеется, текстом. Стало быть, и тем и другим. И воспоминаниями, похожими на те, что могли быть у Джима Кроса [85]. Получили ли Вы с заказным письмом мои разд. листки? Это счета за телефонные разговоры, свидетельства моих панических попыток разыскать в Ленинграде Бориса Асварыча — или хотя бы Елену, вы знаете.

I have

Never Never Never. [86]

Du c^ot`e de chez Springer [87] Реминисценция. 2005

С самого раннего детства, которое, сколь бы коротким оно ни было, тем не менее, растягивается в воспоминании и складывается снова, точно мехи аккордеона, я вижу дух Акселя Шпрингера [88], который шествует по улицам моей памяти. Иногда это только запах — глинистый, сухой аромат точилки для карандаша или беглое, вероятно, впечатление от бежевой пляжной шляпы, она была из лыка, я взял ее из шкафа в его доме на Зильте [89], в одну из тех магически-автоматических вторых половин дня, после игры в дюнах.