Карта неба

Они залезли внутрь через круглые люки в земле, рядом с основанием пирамиды, и спустились вниз по лесенкам, привинченным к стенке колодца. Там начинался узкий туннель, стены которого испускали слабое зеленоватое свечение, и они пошли по нему четким строем вслед за шедшим впереди марсианином. Перед Чарльзом шагал Эштон, тот самый, что раздобыл ему драгоценную тетрадь, и несмотря на то, что он изо всех сил старался сохранить бравую походку тех времен, когда прохаживался по улицам своего загаженного района где-нибудь в Ист-Энде, Чарльз заметил, что по его грязной шее стекают капли пота. Сзади шествовал юный Гарвин, паренек, которому только-только стукнуло четырнадцать и который в начале нашествия был совсем ребенком. Услышав, как часто он дышит, Чарльз повернулся к нему и увидел перед собой его детское личико, мертвенно-бледное в тусклом освещении, с потухшим взором и впалыми щеками, мокрыми от слез. Казалось, это призрак ребенка, что тоскливо бродит по коридорам своего прежнего дома, не понимая, что он уже умер. Даже не попытавшись приободрить его словами или улыбкой, Чарльз отвернулся и вновь уставился в грязный затылок Эштона. Да и чем, в конце концов, он мог утешить паренька? Утешение было еще одним из числа многочисленных понятий, искорененных марсианами.

После долгих минут пути по туннелю, благополучно миновав отходившие от него многочисленные ответвления, представлявшие собой тесные галереи, казалось, наполненные тем самым зеленоватым туманом, они подошли к его концу. Вдалеке виднелась арка, за которой угадывался зал, откуда исходило такое же свечение, как со стен, только гораздо ярче. Пока они шли туда, Чарльз пытался сориентироваться, прикидывая, какое расстояние они преодолели. Соответствовал ли зал, куда они направлялись, центру пирамиды? Он не знал, как не знал и того, находятся ли они по-прежнему под землей или, как ему почудилось в какой-то момент, поднялись по небольшому склону на иной, более высокий уровень. Но хотя их шаги звучали так, словно под ними была пустота, у него было такое ощущение, будто он погребен под многометровым слоем земли и вдыхает тяжелый, затхлый воздух, копившийся здесь, видимо, не одну тысячу лет, который раздирал ему горло, словно он глотал усеянные шипами ягоды, и отдавался болью в израненных легких. Однако все эти вопросы постепенно отпали по мере того, как они приближались к арке, соединявшей туннель с помещением, откуда исходило мощное сияние. Теперь в его голове вертелся лишь один вопрос: что там внутри?

Но сколько бы он ни повидал за эти последние два года, каким бы испытаниям ни подвергался его рассудок, сколько бы раз его разум ни оказывался на грани безумия, силясь понять и принять невозможное, все равно, как обнаружил Чарльз, он оказался не готов к восприятию того, что находилось в зале. Все узники робко и нерешительно сгрудились у входа, прижимаясь друг к другу и закрывая рукой глаза, ослепленные ярким зеленым светом, настолько плотным, что его можно было чуть ли не услышать и понюхать. Когда их глаза привыкли, они огляделись вокруг, ошеломленно моргая. И долго не могли понять, что видят перед собой. Взгляд словно уперся в некую страшную головоломку, во что-то такое, на что нужно смотреть веками, чтобы понять его ужас.

Зал был круглый, не более пятнадцати метров в диаметре, и, казалось, с таким же высоким потолком, как в соборе. В середине помещения было пусто, зато вдоль стен теснились ряды резервуаров из прозрачного материала, похожего на стекло, которые, словно трубы органа, уходили в темную высь. Эти прозрачные бочонки были доверху наполнены вязкой зеленой жидкостью, напоминающей сироп, и, похоже, именно она излучала сияние, заливавшее зал и коридор. А внутри резервуаров лениво плавали в жидкости сотни крошечных нежных телец человеческих младенцев, при виде которых лицо Чарльза исказилось от ужаса. Оцепенев, он разглядывал новорожденных, помещенных в дьявольские аквариумы, что высились вдоль стен. Кажется, у них еще не была отрезана пуповина, хотя, приглядевшись, Чарльз обнаружил, что эти трубки не органического происхождения и представляют собой провода из непонятного материала, напоминающего кожу, которые выходили из живота младенца и присоединялись к усеивавшим дно резервуара отверстиям, наподобие сливных, что делало маленькие тельца похожими на жуткие буйки, прикрепленные ко дну желеобразного океана. Младенцы тихо покачивались, в то время как их ручки и ножки непрестанно шевелились, как будто они бежали во сне. Но ужаснее всего было то, что их черепные коробки были вскрыты, обнажая нежный мозг, к которому вело множество тончайших нитей, плававших вокруг головок, словно прядки волос, разлохмаченных по вине несуществующего ветра. От концов этих змеившихся ответвлений через равные промежутки исходило слабое золотистое свечение — оно пронизывало мерзкую жидкость снизу вверх и терялось затем в мутной мгле, словно пугливые падающие звезды. Вспышки были настолько частыми, что казалось, будто целая стая чудовищных светлячков охраняет сон детей.